Имперский раб. Валерий Сосновцев
кажинный год… и виселицы.
Оба спорщика замолчали. Потом Анисимов спросил:
– Выходит, ежели случится державу спасать, то казаки воевать не пойдут?
– Сказал тоже! То – держава же!..
– Что-то я не пойму: служить не пойдем, державу защищать станем, – удивился купец.
– Вот, вот! Тут кумекать надо. Держава всех оберегает: русских, татар, казаков, всех. – Яков многозначительно поднял палец. – В державе быть выгодно всем. По одному – все едино кто-то подомнет. Особливо малых, слабых…
– Любо мне тебя слушать, Яков! – восхитился Анисимов. – Ты приходи в вечеру ко мне, где я на постое. Чай бухарский пить да беседы вести.
Слова купца польстили казаку. Он степенно разгладил бороду, ответил:
– Отчего же не прийти, коли зовут. Почет не ярмо, шею не трет небось!
Купец Анисимов выставил на стол несколько сортов меду чистого, меду хмельного, вина зеленые, вина заморские, квасы и наливки. Арбузы соленые и свежие, яблоки моченые, овощи соленые и свежие и еще много чего. Жареный поросенок лоснился от жира. Индейка, гуси, утки… Всякой посуды – и дорогой и не очень – на столе было предостаточно. В те поры редкий барин не возил за собой горы дорогого скарба. Редкий купец не подражал господам.
Яков как увидел это, смекнул:
«Неспроста купец меня обхаживает. Глядишь, барыш какой светится!»
Петр Анисимов не спешил. Он налил в большой серебряный стакан анисовой водки и с почетом поднес гостю. Яков отказался:
– Нет, нам законом Божиим запрещено. Старой веры мы приверженцы. И то грех, что я из чужой посуды есть стану… Да уж это грех малый. Отмолю!
– Уважь, Яков Иванович, – улыбаясь, простодушно просил Анисимов. – Помню я, как при Пугаче-то яицкие казаки гулеванили!
– То охальники! Охальники везде есть… Я тверд в вере и в слове!
– Ну, тогда хоть отведай моего хлеба-соли.
– Ета можно. Ноне, кажись, не пост, – согласился Яков, засучивая рукава рубахи на мощных локтях.
И захрустели на белых казачьих зубах птичьи и свиные сухожилия, овощи и фрукты. Куски нежной осетрины, черная икра ложками исчезали под густыми усами… Любо-дорого посмотреть! Сам есть захочешь!..
Четвертую ширинку, мокрую от пота, сменил гость, так хорошо шел чаек под беседу. Наконец купец сказал:
– Мне велено поклон тебе передать, Яков Иваныч…
Казак удивленно вскинул брови.
– Да, да и вот это, – Анисимов повернулся к маленькому ларцу, стоявшему возле него на лавке.
Яков только сейчас его заметил. Он принял ларец, не переставая удивляться, открыл его. Внутри лежал приоткрытый кожаный кошелек с золотыми монетами и небольшой свиток бумаги.
– Читать-то умеешь? – спросил купец.
– У нас в куренях матери с детства чадов своих псалтири учат. И читать и писать обучены, – бурчал Яков, разглядывая содержимое ларца.
– Тогда прочти грамотку-то.
В бумаге значилось, что дана для беспошлинной торговли на всей реке Волге, по Яику и Дону. Кому дана –