Втора. Иллюзия жизни. Александр Евгениевич Владыкин
вам пришлось испытать? Вот так и бежишь тупо, этот доп. круг, распугивая тушканчиков, которые врассыпную убегают от бегущего монстра, прыгая, как миниатюрные кенгуру. Говорят, тушканчики не подлежат одомашниванию, умирают, а жаль. Симпатичные зверьки. Нужно пробежать три диких оливковых дерева, с громаднейшими шипами в колючих ветках. Ягоды на этих деревьях безвкусные, как вата, да и покрыты они каким-то размазанным липким пухом. Добежав до ущелья разворачиваешься и загоняешь тушканчиков назад, к моменту, когда круг преодолен и аппендикс с тушканчиками остается за поворотом к белой скале, ты начинаешь медленно отсчитывать километры основного маршрута. Михайловича не проведешь. Медуза вечером не встала на построение. Лежала на кровати вниз животом и плакала. Михалыч присел на краюшек кровати и с опаской погладил Медузу по голове. -Мужика тебе надо,-вздохнул глубоко воспитатель. Медуза всхлипнула и замолкла. Вечером за ней пришел вертолет, троица круглоголовых забрала её, мы надеялись навсегда. Ага, ждите, размечтались! Интеграл загрустил, как– то осунулся, за последнее время он несколько подрос, похудел, загорел, его черные волосы и узкий нос с горбинкой выдавали в нем горного жителя (только каких гор?). Я из чисто женского любопытства, добивала Немого насчет Интеграла и Медузы. А может это у них любовь? Немой на мои расспросы усердно мотал отрицательно головой и всем своим существом жестикулировал, что они друзья, просто друзья. Ах, друг ты мой восьмой, и почему ты не болгарин? В мозгах двенадцатилетней девочки, любовь, это было так романтично! Даже между Змеей и Пожирателем беременных комаров! Цыган заболел ветрянкой. В обойме объявили карантин. Подхватил он ее от одной из учительниц, протащившей инфекцию в лагерь. Все занятия и марш-броски отменяются! Целый месяц детского счастья! Цыгана отселили в лазарет, запретили с кем-либо общаться, на больничную тумбочку наложили кучу порошков и таблеток и оставили под присмотром пожилой женщины-бабы Дуси, которая жила на скале и числилась комендантом двух общежитий. Время от времени, прилетал врач, производил осмотр, мазал Цыгана каким-то розовым химикатом и особо долго не задерживался. От радости мы даже забыли про выпуск старшекурсников и полностью похерили подготовку к учениям. Наша обойма всегда была не полной, а сейчас вообще опустела. Цыгана нет, Медузы нет (хорошо, хоть Мальвина появилась, т.е. прибыла, как всегда поправлял Михалыч), а первого не было никогда. Из-за этого неуловимого гада я и тяну этот воз, постоянно получая взбучки. Мне оно надо? Следующим заболел Михайлович. Без него в казарме стало вообще пусто, скучно. Еду нам приносили в одноразовой бумажной посуде, с такими же прессованными целлюлозными ложками, на которых был выдавлен 1988год и знак качества, со стертыми буквами СССР. (Это было предзнаменование: -наверно мы Союз сожрали вместе с ложками, когда болели ветрянкой). В дальнейшей жизни мне нравилось болеть, я устраивала себе праздник объедания, могла не жалея денег купить и съесть, хоть килограмм мороженного,