Золотые тротуары (сборник). Игорь Андреев
из них была племянницей Рудольфа Нуриева, и она мигом попала под опекунство дома на рю Университет. Звали мою новую знакомую Гуля (Гузель), личная жизнь которой летела кувырком, оставляя шишки. Черная серия. Любовь появлялась и исчезала, вновь оставляя горький привкус. Ей, бывшей балерине, мечталось, по ее словам, найти своего хотя бы и плюшевого принца. В женских проблемах Аида разбиралась, особенно, если это касалось таких, как разбитое сердце. Коварная интриганка, как фокусник, вытащила за уши из котелка довольно красивого и симпатичного мальчишку Франсуа, сына подруги. Организовала для обоих стыковку под предлогом безобидного five o’clock. Парнишка вел себя джентльменом, удивил хозяйку букетом сорванной черемухи из ближайшего сквера, после чего закипели страсти, весь космос стал слишком тесен. Они исчезли в нем, постепенно перестав появляться за широким столом у Сычевых. Мне иногда удавалось с ними общаться то на вернисажах, то случайно на улице. Говорили обо всем, но мои вопросы о женитьбе они старательно избегали, наверное, стесняясь темы. Аида говорила, что это был подлинный роман со слезами…
В 88-м году я переехал в студию под крышей на рю де Бонне. Из окна ванной комнаты виднелась Эйфелева башня, а из кухонного – панорамный вид Монмартра, зеленые крыши Лувра над Сеной. Были у нее и другие достоинства – ровные, хорошо освещенные гладкие стены. Закрепив на них холсты гвоздями, я принялся писать картины. Отмахавшись кисточкой и надышавшись скипидара, спускался, прогуливался по галереям, рассматривал ближайшие антикварные магазины, заставленные всяким безделушками, иногда заходил и знакомился с их хозяевами, так что меня, измазанного краской, вскоре знала каждая собака. Между собой они дали мне лестную для меня кличку Ван Гог. Было и излюбленное ими, потертое годами кафе, которое существовало еще с периода Второй Империи. Усатый патрон охотно делился историей своего заведения – когда-то тут была другая вывеска «Черная кошка», под которой собирались художники-импрессионисты, добавляя страшные подробности из их биографий: как выбили зуб кулаком в драке Гогену или как молодой Моне разрисовывал бутылочные этикетки, возможно, очень преувеличивая легенды. Между прочим, там над баром почетно висела реликвией фотография – президент Миттеран с бокалом пива, а на заднем плане лицо усатого патрона. Тут царила атмосфера уличного базара. Его жена Жанна, губастая тетка, кокетничала с клиентами, давая целовать свою пухлую руку, избранным могла предоставить кредит, записывая сумму в голубую тетрадку, напоминала им, что рано или поздно надо чем-то расплачиваться. Каждый понимал это по-своему.
Итак, то, что случилось однажды, отлично помню. Я пил кофе после обеда за стойкой, прислушиваясь к озорным байкам патрона, анекдоты – часть развлекательной программы. Его жена, поддерживая разошедшегося смехом мужа, подливала бойко красное вино завсегдатаям. Через минуту, обтерев руки фартуком, она встала напротив меня, оперевшись на буфет. Бедная пуговица еле держалась от выпирающей из белой рубашки груди,