Счастье. Идеально. Любовный романс. Константин Кропоткин
-line/>
О чем молчат лягушки
Год 2017.
Вторник
Прилетела во вторник, а заплакала в субботу. Тайна вскрылась как подгнивший плод.
Ранним вечером, в аэропорту Марселя, едва преодолев заграждение, Вера остановилась и раскинула руки, готовая потеряться в зыбком свете электрических ламп.
– Чемодан потеряли, – сказала она так, будто случилось что-то очень страшное. И затряслось белое лицо в облаке черных крашеных кудрей.
Из-за плеча Веры вынырнула худая, похожая на сучок, женщина и, кругля темные глаза, выпалила что-то на французском.
– Им нужен адрес, где я буду жить, – улыбаясь жалко, сказала Вера.
Олег сообразил быстрее Риты. Кивнув, он последовал за тощей француженкой. Ушла и Вера, а Рита выбралась из толпы, показавшейся ей теперь чуть более встревоженной, и села с телефоном в ближайшем кафе.
Рита торопилась поймать бесплатный интернет, которого они были лишены все предыдущие дни. Олег попросил найти карты региона – в их съемном доме путеводители оказались недостаточно подробны.
Они приехали в Прованс – Рита впервые, Олег во второй раз.
Французский Олег учил еще в школе, был по этому предмету отличником и теперь с азартом освежал знания, полученные много лет тому назад. Рита легко могла себе представить, как он, расположив свое крепкое ладное тело возле стойки таможенников, ловко вылавливает из густого жгучего потока знакомые слова и, уместно переспрашивая, заполняет формуляр, – надо же там что-то заполнить, если потеряли чемодан у Веры, безъязыкой, в чужой стране. Что делает в этот момент Вера, Рита представить не смогла: такой растерянной она свою подругу еще не видела.
Что-то детское было в страхе Веры – слишком огромном для взрослого человека.
По аэропорту, приплюснутому чуть более нужного, строем прошли военные с оружием, совсем мальчики на вид. После тридцати все двадцатилетние стали казаться Рите детьми. Она отвела взгляд – во Франции из-за терактов ввели чрезвычайное положение, могли задержать без объяснения причин, и мало ли что могут прочесть вооруженные детки в глазах иностранки – возможно, слишком вальяжной, наглой, голой.
Рита приехала отдыхать, и какой еще ей полагалось быть? К тому же в конце августа на юге Франции было жарко, – каждый день больше тридцати градусов, каждый день – как каменная цветная бусина в ожерелье.
Рита гладила экран телефона, щелкала им, сохраняя снимки всех дорожных сплетений, – успела, впрочем, немного, Олег и Вера быстро вернулись.
– У меня там было все, с собой ничего нет, – сказала Вера, – Меня преследуют несчастья.
Говорила она голосом трагическим, а сама в своем платье из жемчужно-серого шелка выглядела тонкой, легкой, возмутительно молодой.
Лицо ее было бледным, а крашеные кудри чернели весело и глуповато, как у девочек-подростков, и даже платье было слишком коротким для взрослой Веры, – колени, как мельком отметила Рита, были у нее уже не девичьи, сухие, мосластые, и лучше бы их прикрыть, о чем подруге она, конечно, никогда не скажет.
Вера всегда сама знала, что ей носить и как себя украшать. Но вот теперь она, всегда такая уверенная, говорит, что ее преследуют несчастья.
Рита обняла подругу, приложив подбородок к одной из проступивших ключиц.
– С такой фигурой можно и пострадать.
Вера в ответ только вздохнула.
Олег потряс ключами – пора было ехать, в аэропорту – дорогая парковка.
– Все пропало, все, – повторила Вера.
– Не волнуйся, все привезут завтра, – сказал Олег.
– А если не привезут?
Зато к машине шли налегке, в чем была своя прелесть. Однажды Рита летала на три дня в Париж, и декадентство это, – с сумочкой на край света, – кружило ей голову. Будь у нее много денег, она бы только так и путешествовала, – покупая самое необходимое уже на месте. «А дальше, что дальше?» – подумала Рита, привычно раскручивая нить причин и следствий. А дальше, снова отправляясь в путь, она бы оставляла барахло в гостинице. Или – вот опять вильнула веселая мысль – отдавала бы чемодан какому-нибудь нищему на улице, а в аэропорту люди подозрительно смотрели бы на нее, совершенно ничем не обремененную.
Жить налегке не принято, даже если это всего лишь отпуск, отдых от жизни.
– Я так рада, что ты нашла время, – вышагивая на плотном южном ветру, сказала Рита.
– Да, уж. Нашла, – сказала Вера, прибивая ладонями короткий подол своего шелкового платья.
– Я очень рада, – повторила Рита.
Вера приехала всего на несколько дней. Во Францию, – просто как в кино. Факт, что такое стало возможно для них, бывших голодранок, – волновало Риту даже больше, чем собственные планы, вояжи, прибытия, отлеты.
Вера делала вещественней новую, взрослую жизнь Риты.
Они