Нарбоннский вепрь. Первая книга трилогии «Наследники Рима» в новой редакции 2017 года. Борис Толчинский
царствующий император. Голову земного бога венчала конусообразная шапка с четырьмя обручами, тиара, также голубая, а на вершине тиары сверкала небольшая статуэтка аватара Дракона, и вот она была сотворена из настоящего сапфира.
В правой руке август держал главный символ своей власти. Варг знал, что сами имперцы благоговейно называют этот символ империапантом, или «Скипетром Фортуната». Империапант представлял собой цельный адамантовый жезл с головкой в форме земного шара, украшенного изображениями богов-аватаров, парой золотых крыльев, прикреплённых к шару, и венчающей его стилизованной буквой «Ф», знаком Дома Фортунатов. Последний состоит из «колонны» – I – и змеи, переплетающейся в «восьмерку» и кусающей собственный хвост.
Левая рука властелина была воздета ладонью вверх, словно земной бог обращался к силе Небесных Богов, и казалось, будто на этой ладони тлеет лазоревый огонь…
Варг разглядел всё это в один миг, и священным трепетом наполнилась его мятежная душа. Прежде император был для него символом ненавистной Империи, её гнета, унижений и несправедливостей. Но теперь, наблюдая императора в каких-то двадцати шагах от себя, молодой принц проникался эманациями силы, могущества, величия, которые источала эта фигура на хрустальном троне.
Мысли метались в голове Варга. Он чувствовал себя жалким лягушонком, всю жизнь копошившимся в болотной тине и вдруг очутившимся на небесах, перед престолом вселенского владыки. Он неожиданно поймал себя на мысли, что Донар-Всеотец, исконный бог его родины, даже в загробной Вальхалле не предстаёт хотя бы в малой степени равным величием земному божеству проклятых амореев.
Эту скорбную мысль он не успел додумать до конца, потому что сильная рука, принадлежавшая отцу, герцогу Круну, решительно увлекла его куда-то вниз. Колени сами собой подогнулись, и Варг, наследный принц Нарбоннский, оказался в таком же положении, что и его отец, и сестра, и остальные галлы, кто пришёл в этот чертог. Затем он увидал, как отец, молитвенно прижав руки к груди, склоняется ещё ниже – и, в конце концов, достает головой мраморный пол чертога.
Он это увидел, и такое зрелище снова убедило принца: это не более, чем сказка. Красивая – и страшная! Но всего лишь сказка. Не реальность. В реальности такого нет, потому что не может быть никогда.
Голос, уже другой, человеческий, прозвучал под сводами чертога:
– Приблизься ко мне, сын мой.
Это говорил сам Виктор V. Он называл нарбоннского герцога своим сыном: и верно, всякий истинный аватарианин – сын земного бога, а всякая истинная аватарианка – его дочь. Голос из-под маски Дракона был сильным и звучным, чуть свистящим, как бывает у стариков; но слова, как и прежде, когда вещало неживое естество, шли не из одной точки пространства, а отовсюду, со всех сторон.
В ответ на повеление императора Крун Нарбоннский выпрямил голову и, переставляя колени, двинулся