Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения. Владимир Рыжков
будет с ее топольнинской подругой? Что одолеет – любовь или расчет? Что возьмет верх – воля любящих сердец или же злая воля папаши-мироеда Жихарева?
– И вот тогда топольнинская невеста (имя я ее запамятовал) придумала хитроумный план. Предложила она Ксении вдвоем с младшим братиком тайно бежать из Топольного, и сделать это именно в субботу, когда все топольнинские мужики, по обыкновению, перепьются после бани, уснут и, пьяные, не успеют их догнать и выловить. Дорога-то здесь одна всего – по Аную! Вот эта, – машет рукой за речку в темноту Юрьич. – Вот и следовало беглецам оторваться от погони подальше. – Юрьич тычет пальцем в сторону Ануя, за которым, за деревьями на другом берегу, как раз медленно движутся в густом тумане фонари какой-то приблудной ночной машины. – Так они и сделали! Надеялись за ночь добраться, пока топольнинские мужики не проспятся, вверх до Черного Ануя, где уже одни только алтайцы живут, и там спрятаться от погони у добрых людей. Оттуда Жихарев нипочем не смог бы их, против их же воли, утащить. Спаслись бы тогда у черноануйцев Ксения с братиком. А дальше – свобода! – езжай куда пожелаешь! А топольнинская невеста заполучила бы своего возлюбленного Жихарева-младшего обратно, в законные и любимые мужья! Вот таков был их план!
В сгустившейся ночи, в кустах, тихо струится Ануй. В лесу три раза тревожно крикнула и враз замолкла лесная птица. Мы примолкли и ждем продолжения.
– В ту субботу в Топольном, по обыкновению, были бани, а была, забыл сказать, зима, а именно февраль. День был короткий, ночь длинная. Когда мужики после бани разошлись по избам и напились, а далее завалились спать, Ксения с братиком тихонько собрались, оделись потеплее, прихватили узлы с вещами и ушли из дома. Невеста Жихарева-младшего сторожила их от случайной неудачи и проводила до самого верхнего края села. Обнялись на прощание, расплакались – расходились-то навсегда, выходит! Темно уже было, поздний вечер, мела сильная метель, вот так они благословились, расцеловались с невестой и выдвинулись вдвоем с братиком в кромешную лютую ночь…
Мы ежимся у костра. Белый саван тумана уже накрыл плотно весь Ануй, из ватного тела тумана выступают к нам, а потом медленно отходят назад, в ночную мглу, смутные темные фигуры. То ли лесные духи, то ли тени деревьев бродят вокруг нашего полуугасшего костра. Мы подбрасываем поверху углей сучьев, огонь понемногу разгорается, ненамного раздвигая туман в стороны.
– Взяли они в ту лютую ночь с братиком двух жихаревских рабочих меринов, заседланных. Точнее, это подруга-невеста им лошадей незаметно снарядила. На них и поехали, помолясь.
Да вот только, может, из-за сильной метели, а ведь мело в ту ночь так, что дороги и видно-то не было совсем, но ехали они очень медленно! Так ведь еще и темнотища! Не видно было ни зги! Ни гор, ни дороги, ни кустов! А может, еще и из-за неумения обращаться с конями так тянулись в ту ночь Ксения с братиком!.. А может, что и дорогу тогда сильно им перемело – здесь бывает такое многоснежными зимами! Но только через какое-то время посреди ночи застряли