Песнь ангела. Ричард Харвелл
ли он, как поглотила меня стремнина? Или отвернулся, чтобы уберечь глаза свои от сотворенного им греха? Знаю только – он не осмелился убедиться, что сын его действительно мертв. Не пошел вниз по реке, чтобы увидеть, как вода смывает с меня лохмотья и петлю, как верчусь я и захлебываюсь, как одно течение тянет меня под воду, а другое выталкивает наверх. Он не стал смотреть, как силы покидают меня, как светлая вода превращается в темную и я начинаю тонуть. Он не стал смотреть, как мой труп уйдет под воду, когда легкие наполнятся водой. Он не раскаялся и не попытался спасти меня.
Но он не один находился тем утром на дороге Ури. Когда я очнулся и лежал с закрытыми глазами, раздались голоса.
– Нет, отойди. Я бы не трогал его больше.
Первый голос был высоким и сдавленным, как будто звучал сквозь сжатые губы, зато второй голос был низким и теплым:
– Не беспокойся. Он хорошо отмылся.
– Такой тощий, – произнес первый голос. – Одни кости. У него, должно быть, какая-то болезнь. Слышишь, как он кашляет?
– Он половину реки выпил. А кожа да кости – дело здесь обычное. Что в горах есть? Только траву да грязь.
Острые камни врезались в мою голую спину. Хоть солнце и пригревало, но влажный берег реки был холодным, как лед. Я снова закашлялся, извергнув из себя воду, а потом еще изрядное ее количество, открыл глаза и увидел двух мужчин, склонившихся надо мной. Посмотрел на одного, потом на другого, и первая моя мысль была о том, что Господь никогда не создавал двух людей, столь непохожих друг на друга.
Один – красавец великан, с нимбом светлых волос и седой бородой, с неизменной улыбкой на лице. Другой – ростом поменьше, бледный. Он все время кусал губы. Ломал в отчаянии грязные руки. Оба были одеты в длинные черные туники, подпоясанные кожаными ремнями. Туника великана была мокрой, потому что именно он спас меня, вытащив из реки, а потом колотил и тряс, пока я не пришел в себя.
– Се Моисей, по Нилу плывущий[4], – сказал великан, и улыбка его была теплой, как солнце. Он протянул мне громадную руку: – Приди к нам и будь царем нашим.
Я отпрянул от протянутой руки, страшась любого прикосновения, кроме материнского. А человек, который был меньше ростом, резко ударил великана по руке, отбросив ее в сторону.
– Я же сказал: не следует его трогать, – пробормотал он.
– Он просто маленький мальчик, – сказал великан.
После чего склонился надо мной и сжал ладонями мои ребра, надавив большими пальцами мне на сердце. Его руки были теплыми и мягкими, и все-таки каждая мышца в моем теле напряглась. Он поднял меня на вытянутых руках, рассматривая, как козопас мог бы рассматривать козленка. Я был совершенно голый и чисто вымытый рекой.
– Как тебя зовут?
Я не ответил. На самом деле я и не мог ответить: деревенские обычно называли меня «этот мальчишка Фробен» или «дурочкин ребенок». Я оставался недвижим, надеясь, что он опустит меня на землю и я смогу убежать и найти свою мать.
Он пожал плечами:
– Ну что ж, Мозес – вполне подходящее имя для мальчика, плывущего по реке. Меня зовут
Библия, Ветхий Завет, Исход, 2.