Первая любовь (сборник). Иван Тургенев
под общий уровень», и в стремлении к подвигу, и в убеждении, что «умереть лучше, чем жить так»… А «необщее выражение» ее слов и поступков!.. А странный смех!.. А черные, светлые глаза!..
«Тургеневская девушка» искренно принимает «тургеневского мужчину» за героя – и невольно уничтожает его, разоблачает как негероя. Но и «тургеневский мужчина» играет свою роль: он вызывает чувство (которое ему самому не по плечу), толкает к жертве (которую боится принять), к поступкам (которые сам совершить не в силах), – он помогает женщине стать, явить себя героиней.
А счастье… Счастья им не видать – на то правда жизни и правда искусства. Иван Ceргеевич Тургенев («главное в нем – это его правдивость», – замечал Лев Николаевич Толстой) сочинять «счастливые концы» был не мастер.
Вспомним, как – почти пророчески! – заканчивается уже первая встреча Аси и Н. Н. «Вы в лунный столб въехали, вы его разбили!» – кричит Ася вслед отчалившей лодке. И – взамен общего «до завтра»: «Прощайте!»
На берегах Рейна Ася вспоминает старинную немецкую легенду о Лорелее. «Говорят, она прежде всех топила, а как полюбила, сама бросилась в воду», – по-своему ее пересказывает Ася.
Настоящая любовь всего человека требует, полного само отвержения. Ася это почувствовала, предчувствовала, Зинаида, героиня «Первой любви», изведала, испытала. Асины слова про Лорелею она применительно к себе переиначивает: «Нет; я таких любить не могу, на которых мне приходится глядеть сверху вниз. Мне надобно такого, который сам бы меня сломил…»
Умница Лушин («Первая любовь»), присматриваясь к переменившейся Зинаиде, вдруг прозревает:
«А я, дурак, думал, что она кокетка! Видно, жертвовать собою сладко – для иных». «Для иных» – для любящих.
«Такой», который сам Зинаиду сломил, – отец героя, человек изысканно-спокойный, самоуверенный, самовла стный, – поучает юношу: «Сам бери, что можешь, а в руки не давайся; самому себе принадлежать – в этом вся штука жизни. ‹…› Умей хотеть – и будешь свободным, и командо вать будешь». Не пустые слова – жизненная позиция, и в подтверждение, что слова не пустые, – удар хлыстом по руке любящей женщины. Но любовь и его победила, «такого», самоуверенного, самовластного, согнула, сломи ла, заставила просить и плакать, его, привыкшего командовать, почитавшего власть выше свободы. «Сын мой… бойся этого счастья…» – последнее его поучение и послед ние его слова.
«В любви нет равенства… Нет, в любви одно лицо – раб, а другое – властелин», – твердит, умирая от любви, герой тургеневской повести «Переписка», появившейся прежде «Аси» и «Первой любви».
Неправда! Любовь не рабство, а счастье, и высшее в любви – не командовать, не властелином быть, не брать, а отдавать: себя, все в себе лучшее, все дорогое, что прежде только тебе принадлежало. Любовь настоящая (а ненастоящая – так и не любовь!) – это отдавать. Такая любовь возвышает и очищает: человек вырывается, выбира ется из интересов и потребностей собственного «я», а жить для другого, для других – высокое назначение