Хороший Сталин. Виктор Ерофеев
утром проснулся – нет больше интеллигенции. Богема на выдохе. Тогда – в крупный бизнес, в телевизор, в политику, к олигархам, – сидишь глупеешь. Или с молодежью закатишься на дискотеку: узнаешь в сортире о космических войнах добра со злом, этимологии японского мата, сорока четырех способах не поправиться топ-модели, мистических безднах Армагеддона; заодно этнические танцы потанцуешь.
Русские писатели тоже смешные люди. Одни смеются сквозь слезы, другие – просто так. В этой смешной стране они пекутся о нравственности. Но, как ацтеки, они кровожадны, склонны к человеческим жертвоприношениям. Они отрубают головы женщинам и врагам. Романы пропитаны темой смешных отцов и смешных детей. Не только Тургенев и Достоевский, но и Серебряный век в «Петербурге» Андрея Белого договорили эту тему до ритуального убийства. Революционер-сын и реакционер-отец. Книга, бомба, террор. Знала бы моя мама, болея от моего детского равнодушия к печатному слову, прививая любовь к литературе, что я отражу эту тему в жизни, навредив всей семье, она бы, наверно, сожгла все книги нашей семейной библиотеки.
Из письма моей мамы моему папе, отправленному из Вены в Москву 17 февраля 1979 года:
Дорогой мой Вов,
живу уже две недели – завтра – без тебя. И все время словно под шотландским душем. То прохладная вода, то снова горячая…
Я уже тебе писала, что стараюсь заниматься все время до предела и быть с людьми, чтобы отделаться от гнетущих мыслей. Но вот, кажется, исчерпала все возможности всяких встреч. Да и как много их могло быть при нашей уединенной жизни?
Третий день льет дождь либо стоит густой туман, не располагающий даже выйти на улицу прогуляться. ‹…›
В который раз я переживаю за тебя! Ну какое ты имеешь отношение к литературным экспериментам? Виктор действовал как последний идиот, подставив себя под удары со всех сторон тогда, когда он еще ничего толком не сделал, как говорят, не вышел в люди. Что за безответственность! Он наломал дров, испортил себе в жизни многое и надолго.
Но вот ты! Ты-то при чем? Безупречная служба, подорвавшая тебе и здоровье, и нервы. Колоссальная ответственность. Вся жизнь, отданная работе. Вечерние бдения до полуночи, когда другие (неразборчиво) или пьют водку.
Надо кончать, ибо больше я не могу писать об этом. ‹…›
Посылаю вам кое-что.
Носки – Андрюше, баночку икры – Олежке. Вино – вам вместе.
Целую крепко-крепко,
Как дикое животное, время резко меняет место своего обитания. В пыльных чемоданах крокодиловой кожи, дорогих портфелях с оторванными ручками, картонках из-под экспортной водки «Столичная» хранятся визитные карточки покойников, приглашения на приемы давно ушедших в отставку правительств, меню обедов и ужинов с несуществующими ныне людьми, газеты экст ренных новостей (в основном некрологи). Бюрократический экзистенциализм, тоска по бессмертию, жажда оставить след. Мой папа – барахольщик.
МАМА.