Память. Владимир Чивилихин
и финскую. Братскую руку Прибалтике подавал из кабины, этой войны удач было почти два года, но не думал, что в сорок третьем за Селигером такая дорога может быть!
– Ну а какая?
– Прямая как стрела, черт бы ее любил!
Иван засмеялся.
– Представь себе – клети на топях из лесин, а по ним с двух сторон по два бревна. Передние колеса рулем меж бревен держишь, а о задних только первый рейс думаешь и зыбь внизу чувствуешь. Начальный сквозной рейс я сделал на полуторке сам, потому что был в батальоне постарше и поопытней остальных. Потом все привыкли, гоняли, как по земле. Ну, соскочишь другой раз с колеи, зависнешь на заднем мосту или рессоре, поддомкратишь, и полный порядок! Ну, иногда, конечно, по уши в воде, но почему-то ничем не болели. Все лето возили.
– Как эта дорога шла?
– А вот – от Марева через Полу, что течет в озеро Ильмень, мост был, а тут уж недалеко, в тридцати километрах от Марева и Бор. Где он? Да вот он, Бор! А за ним уж линия фронта, Ловать. Вдоль нашей дороги телефон был протянут, разъездные карманы сделаны. Освоились, только комарья тучи да паутов – мы их мессершмиттами звали… И, конечно, неприятно, когда он, натуральный-то «паут», пикирует на тебя. Попадет, думаешь, в кузов, где «катюшины» подарки, все вмиг сгорит – и ты, и дорогая эта дорога. А он как горохом или градом по воде – шррр! Потом бомбы – хлюп, хлюп в болото. В крайнем случае кабину шевельнет, грязью обдаст, да и скроется за Ловать. Первый раз только было страшновато, еще весной, когда дорогу тянули. Выехал-то я из Марева в тумане, потом солнце показалось, разогнало туман. Вижу – заходит на меня в лоб, а я газую вовсю и почему-то досадую, что не успел показать ребятам, у каких берез мои гильзы снарядные стоят – соку в них натекло уже, думаю, по горлышко…
Иван грустно засмеялся и снова закурил.
– Ты так и шоферил всю войну?
– Нет, скоро в гору пошел… Когда двинулись серьезные подкрепления, у нас наступила передышка, и я начал аккумуляторы перебирать. А перед этим написал в полк, чтобы срочно прислали кислоты и баллонов, иначе кранты. И вот сижу в своем фургоне, вожусь с аккумуляторами и слышу незнакомый приказной голос: «Где тут старшина Иван Чивилихин?» Выскакиваю, а штаны-то у меня кислотой сожжены, из них получились трусы, или, верней сказать, по сегодняшнему-то, шорты. Гляжу – полковник. Обозрел он меня со всех сторон, крякнул и, вижу, – достал из планшета докладную. «Это ты писал?» – недоверчиво спрашивает. «Так точно», – отвечаю, а сам думаю: в чем дело? Баллоны, кислоту вроде уже прислали… Ладно. «Откуда у тебя такой инженерский почерк?» – спрашивает. «Практика, говорю. Техникум кончал, чертежи ребятам вечно подписывал». – «Лейтенанта я вашего забрал в полк, а тебя пока оставляю в этом автобате за диспетчера»… Ну, недолго я покомандовал той деревянной дорогой. После боя вывез по ней раненых, и полковник Миронов определил меня в писаря. Служба была не пыльная, но к машинам и ребятам тянуло – не могу передать. Почую бензин – тяну носом, как собака на тяге. По итоговым сводкам и оперативным докладным полковник заметил, что