Вечный зов. Том 1. Анатолий Степанович Иванов
медовом месяце и о квартире – первое, что пришло в голову. И вот теперь и он и Антон вынуждены были объяснять свое пребывание в Томске этой причиной, чтобы не запутаться окончательно.
Лахновский некоторое время внимательно смотрел на арестованного, усмехнулся.
– Слушайте, Полипов. Давайте говорить откровенно. Какого черта вас, сына уважаемого в нашем обществе человека, потащило к социалистам, бунтовщикам? Что вас там, среди этой грязной, неимущей толпы, привлекает?
Полипов молчал, все так же опустив голову. Лахновский встал.
– Ну хорошо, я понимаю: хмель молодости, романтика борьбы за так называемую справедливость. Чернышевского, наверное, начитались, Герцена, Плеханова… Но теперь вы вполне взрослый человек. Теперь вы можете рассуждать. Для чего вам эта справедливость, если у вашего отца, а стало быть, и у вас отнимут торговлю, дом, деньги?
Руки Полипова лежали на коленях, короткие пальцы чуть подрагивали. Лахновский заметил это.
– Вы уже бывали в наших руках, но отделались, как говорится, легким испугом. Из уважения к вашему отцу… и надеясь, что вы поймете, с вами были, как я заключил из вашего личного дела и рассказов бывшего служащего Новониколаевской тюрьмы Косоротова, не очень строги. Вы что же, снова хотите оказаться в тюрьме, опять испытать человеческое унижение, оставить в тюремной камере лучшие свои годы, а может быть, здоровье, жизнь? Вы будете заживо гнить, а там, за тюремными стенами, солнце, свет, вино, женщины. Да, и женщины, черт побери! А революция давно задушена, разгромлена! И пора бы понять – навсегда.
Лахновский остановился возле Полипова, опять закурил.
– Вы женаты?
– Нет, – коротко ответил Полипов.
– Невеста есть?
– Нет. Была, как я считал. Теперь нет.
– Изменила?
– Замуж вышла за другого! Если вы такой любопытный.
– За кого?
– За черта! За дьявола! – вскипел Полипов. – Ваше какое дело?
Лахновскому нельзя было отказать в наблюдательности, в умении понимать душевное состояние своих подследственных.
– Постойте, постойте, – раздумчиво произнес Лахновский. – А не за этого ли вашего друга она…
У Полипова дернулся уголок рта, он отвернулся.
– Тэ-экс… Значит, и любимую женщину они у вас отобрали? Примечательно-с! И вы – отдали? Отдали без борьбы, как самый последний… И не попытались ее вернуть, отвоевать?
– Перестаньте! – крикнул Полипов.
Лахновский не зря был на хорошем счету у начальства. Не давая опомниться Полипову, он обхватил его, как Антона, за шею, поднес горящую папиросу к самому носу, угрожая ткнуть в глаз, зарычал:
– Зачем приехал в Томск? Зачем приехал в Томск? Зачем приехал в Томск?!
Полипов дернулся, закричал. Следователь выпустил его.
– Так вы не хотите попытаться вернуть… любимую женщину? – спросил Лахновский, разглядывая огонек своей папиросы. – Хотя бы с нашей помощью? Или уже разлюбили ее?
Стоя у стены, Полипов никак не мог