Убийца из прошлого. Валерий Введенский
в гостиной. Что же делать? Встать на колени перед симпатичной глупышкой и попросить руки? А вдруг откажет? Вдруг возьмет паузу на раздумье? Время-то тикает против него.
– Не опоздал? – уточнил Сергей Осипович, заходя в гостиную.
У Гуравицкого с души отлегло. Ну, слава богу!
– Начнем? – спросил он у Ксении, севшей от него по правую руку.
– Брата надобно подождать.
– Александр Алексеевич занят, просил начинать без него, – сообщил Разруляев.
– Отлично, – обрадовался Гуравицкий, раскрывая толстую тетрадь. В присутствии Шелагурова пришлось бы действовать тоньше. А без него можно было и нахрапом. – «Убийца из прошлого». Хроники петербургской сыскной полиции за 2016 год», – прочитал он.
– Какой-какой год? – с ходу перебил Гуравицкого Устинский.
– Все верно, не ослышались, две тысячи шестнадцатый, – подтвердил автор.
– От сотворения мира? – предположил помещик.
– Нет, конечно, от Рождества Христова. На радость публике я соединил в новом романе два самых модных жанра, фантастический с криминальным. Скрестил, так сказать, Жюля Верна с Чарльзом Диккенсом.
– Давно пора, – одобрила дерзкий замысел Беклемешева, хотя имена обоих писателей она слышала впервые.
– Итак, глава первая: «Лишь только Солнце покинуло небосвод, над столицей вспыхнуло другое светило, электрическое. Циклопических размеров башня, на которой оно крепилось, была выстроена почти столетие назад на Пулковских высотах, из-за чего обсерваторию, издавна там обитавшую, перенесли за 140 верст в Лугу, где свет искусственной звезды не мешал астрономическим наблюдениям.
Главный детектив-инспектор петербургской полиции Кобылин выглянул в окно. Убедившись, что на Большой Морской уже включили иллюминацию, засобирался домой. Дела на службе его не держали, потому что их не было. И не было давно. За прошедшие с судебных реформ сто пятьдесят лет Образование и Просвещение преступность искоренили почти полностью.
Зачем воровать, если можно честным трудом заработать?»
– Позвольте, – всплеснул руками Устинский, – вы что там предлагаете? Мужиков, что ли, грамоте учить?
– И баб тоже, – кивнул Гуравицкий.
– Всех?
– Разумеется.
Помещики загудели.
– А землю кто будет пахать? – возмутился один из них, по фамилии Брыскин.
– Грамотный мужик, что отрезанный ломоть, – вторил ему Устинский. – Рук больше пачкать не желает, ему место писаря подавай.
– Или сотского, – поддержал соседа Брыскин.
– В общем, я поехала, – встала разгневанная Беклемешева. – Не желаю такого чтения. Думала, про любовь пишете заграничную. Про султанов, гаремы, тайны парижские. А как мужиков развратить, без вас знаю. Прощайте.
– И мне пора, – обрадовался Устинский.
Первым-то уходить со званого обеда неприлично, а вот когда и другие готовы откланяться, неприлично уже оставаться.
Гуравицкий растерялся:
– Степанида Матвеевна, Петр Ефимович, постойте, – бросилась к ним Ксения. –