Эона. Последняя заклинательница драконов. Элисон Гудман
фигуру лейтенанта Хаддо среди снующих туда-сюда солдат на другой стороне двора. Он наблюдал за нами. Обнаружив Рико, Хаддо легко сложит два и два и все поймет. И если нас разоблачат, придется сражаться. Пятеро против двадцати. Наши глаза встретились, и на лице лейтенанта отразилась нежная забота. Я отвела взгляд – скромная и послушная жена, – но сердце в груди колотилось как сумасшедшее.
Трактирщик придержал красные флаги, заслоняющие вход в жилые комнаты, и провел нас внутрь. Я поспешила за Делой через высокий порог в переднюю, которая оказалась немногим больше коридора и лестничной клетки. Манящий аромат тушеного мяса и подливки исчез, сменившись вонью прогнившей циновки, затхлого воздуха и жженого рыбьего жира из двух грязных ламп на стене. В конце прохода виднелась открытая задняя дверь, и судя по острому запаху навоза, доносившемуся с ночным ветерком, именно там находились конюшни. Где-то там Солли устраивал волов, ожидая возможности освободить Рико.
Вида и трактирщик втиснулись в узкое пространство, и мне пришлось отступить к самому краю крутой лестницы – древесина ступенек и перил явно была разной. Я поймала взгляд Делы, она зажала рукой рот и нос, пытаясь скрыть отвращение. Конечно, в сравнении с ее роскошными покоями во дворце это была убогая лачуга. Но пять лет назад нам с учителем попадались постоялые дворы и похуже.
Неприятное воспоминание обожгло, словно кислота. Мастер умер, но его предательство все еще ранило. То давнее путешествие случилось прежде, чем он намеренно превратил меня в калеку. Я только-только освободилась от рабства на соляной ферме и училась мальчишеским повадкам, упиваясь свободой движения без ударов кнута или тяжести мешка с солью. И тогда мастер отдал тайный приказ сломать мне бедро, дабы превратить меня в неприкасаемую и скрыть мой пол. Все ради денег и власти, которых он так жаждал. В конце концов учитель раскаялся в причиненной мне боли – он рассказал Чарту, что сожалеет обо всем, – и даже по-своему меня полюбил. Возможно, теперь, исцелившись и обретя силу дракона, я должна бы его простить, однако ярость во мне пылала как никогда мощно.
Прихватив одну из масляных ламп, трактирщик поднялся по лестнице. Мы двинулись следом: я – сражаясь с длинным платьем, Вида – сгибаясь под тяжестью корзины.
На втором этаже воздух не стал свежее. От дневной духоты и высокой влажности рыбья вонь расползлась по всему дому. Трактирщик повел нас по узкому коридору меж двумя рядами спален, разделенных бумажными перегородками. Никакого шанса ночью спокойно и безопасно переговорить.
– Моя лучшая комната, – с гордостью объявил хозяин, отодвигая хлипкую заслонку. – Поскольку других гостей нет, размещаю вас в задней части дома, чтобы шум таверны не мешал.
Помещение оказалось на удивление просторным. С двумя скрученными постелями у дальней стены и низким обеденным столом в центре. Никаких гнилых циновок – нежданное счастье, – хотя большие щели в непокрытом дощатом полу пропускали свет с нижнего этажа. Цветная ширма в углу отделяла ночной горшок от спальной зоны, а зашторенные окна дарили