Призрак со свастикой. Александр Тамоников
последующий за живых, потом за мертвых (количество первых было скромным, последних – зашкаливало). Бульба посетовал: мужиков в стране почти не осталось, а нужно ведь хозяйство поднимать, армию сохранить. Бабы нами будут командовать? Самогон был отвратительный – такое чувство, что его гнали из прогнивших портянок. Павел извинился перед честной компанией, посоветовал не налегать на это дело, дабы не умереть с похмелья, и лег, завернувшись в одеяло и стараясь заснуть. Картины прошлого вставали перед глазами. Он их старательно перебирал – лишь бы не думать о худшем.
Начало мая, солнышко, капитуляция берлинского гарнизона! Утомленные войной солдаты разбредались по захваченному Берлину. Похоронные команды сбивались с ног. Потери потрясали воображение – только мирных берлинцев погибло больше ста тысяч, не говоря уж про военных с обеих сторон. Были случаи мародерства, насилия над мирными немцами, но, будучи очевидцем тех событий, Павел не сказал бы, что они носили массовый характер. Особо немцам не мстили – отходчива русская душа. Оперативники Смерша рылись в бункере Гитлера, рыскали по Берлину в поисках беглых генералов. Разорялся старый знакомый майор Зыбин: «Что тут осталось от вашего Геббельса? На чем прикажете везти в штаб эти обгорелые останки? Единственная «Эмка» на всю группу! Как живые после этого сядут?» Товарищи смеялись: «Он такой же наш, как и ваш. Вези, на чем хочешь, лишь бы не растряс по дороге бренные косточки одиозного министра пропаганды». Отыскали полуторку, договорились с бойцами. Порой на Смерш возлагались совсем уж нехарактерные функции. 8 мая собрали оперативников, усилили взводом автоматчиков. Приказ: охранять крупного чина гитлеровской Германии, как родную маму! Не дай боже, с ним что-то случится, закрывать в случае опасности своей грудью, и никаких гвоздей! Приказ впитали, но удивление осталось. Часть правительственного квартала оцепили так, что мышь не проскочит. Бронированные автомобили, усиленный конвой. Оперативники недоуменно переглядывались. Штабные офицеры вывели из подвала высокопоставленных немецких военных, среди которых выделялся бледный мужчина лет шестидесяти – прямой, как штык, с потухшим взором, при полном марафете, опрятный, отглаженный. Всю компанию погрузили в броневик. Его сопровождали автоматчики, «Эмки» с оперативниками. Кортеж петлял среди разрушенных зданий. Автоматчики держали на прицеле развалины – те в любую минуту могли ощетиниться огнем. Несколько раз там что-то мелькало, солдаты шпиговали руины свинцом. Конечным пунктом стал южный берлинский район Карлсхорст, бывшая столовая военно-инженерного училища. Доставленных господ под прикрытием автоматчиков ввели внутрь. Прибывали еще какие-то «гости», советские военачальники в невзрачных плащ-палатках. Все окрестные здания находились под контролем бойцов РККА. Присутствовали английские, американские военные, доносилась красивая французская речь.
Спустя какое-то время – уже давно стемнело – компания покинула здание. Сухопарый господин держался неплохо,