Узник Петропавловки и четыре ветра Петербурга. Эка Парф
выходили прямиком в парк. Осень в этом году выдалась яркой, цветастой. Город обрядился в пёстрое красочное платье, отложив (только на время, конечно) воспетую ещё Достоевским рясу из серого угрюмого неба и холодных гранитных набережных.
«Совсем не по-питерски» – усмехнулась про себя Ирина Фёдоровна.
– Это ведь она всё это придумала? – опомнилась Нина Ивановна.
– Да.
Нина Ивановна недовольно хмыкнула.
– Сколько можно слушаться эту старую кошёлку?
– Имей уважение. От России у неё не лучшие воспоминания.
– Да какие воспоминания! Она в этой ихней Франции родилась!
– А в семье продолжали говорить по-русски, – с нажимом произнесла Ирина Фёдоровна. – Всё равно она княжна, мам. Имей уважение.
– Да при царе горохе княжной она была! А с внуком-то что! С внуком-то!
Ирина Фёдоровна отвернулась от окна и села за стол. Она посмотрела Нине Ивановне прямо в глаза и ответила:
– Им сильно досталось в семнадцатом. Княжна здесь так ни разу и не была. Сама знаешь, почему.
Нина Ивановна открыла было рот, чтобы возразить, но дочь её опередила.
– Она ему такая же бабушка, как ты. Ты водила его по Эрмитажам здесь, а она учила его французскому языку там. Всё честно.
– Тоже мне…
– Вот поэтому они так и не вернулись, – вздохнула Ирина Фёдоровна.
– Вы ему ещё ничего не говорили?
– Ещё нет.
Николя высвободил чемодан из защитной плёнки, достал оттуда зарядное устройство для мобильного телефона, отложил его в сторону, чтобы тут же забыть, куда именно.
Меж осенних свитеров и всесезонных джинс затесалось что-то блестящее. Нечто такое, что не имеет место быть в мужском багаже. Нечто такое, чего Николя в свой чемодан не клал.
В руках мальчика будто сам собой оказался кулон. С неровными краями, каменный, он продолжался длинной тяжёлой цепочкой. Николя перевернул кулон лицевой стороной.
– Пусто, – вслух удивился мальчик.
– Что это у тебя?
Николя поднял голову. Над ним, с кухонным полотенцем на плече, нависала Ирина Фёдоровна. Мальчик пожал плечами и протянул находку матери.
– Это не моё. Может, он бабушки?
– Да, – зачарованно проговорила Ирина Фёдоровна. – Случайно прихватил, наверное. – Она провела пальцами по медальону и вскрикнула.
Медальон выпал из её рук и рухнул вниз, на пол.
Ирина Фёдоровна прижала раненный палец к губам.
– Просто царапина.
– Края острые, – вскочил Николя. – Давай промоем!
Ирина Фёдоровна отмахнулась и вышла.
Николя поднял с пола медальон и ещё раз рассмотрел его края. Теперь они ему казались не такими уж и острыми. Он зажал безликий кусок камня в кулак, затем выпрямил ладонь.
Этот холодный кусок неживой природы будто упрямится, не желая показывать свой настоящий характер. На мальчика смотрела гладкая, без единой буквы, хотя бы царапины, каменная поверхность. Николя прокрутил в руках нерадивую безделушку и оставил её на столе.