Коварный камень изумруд. Владимир Дегтярев
табаком и водкой. – Мне бы кровя твои увидеть. Правда ли, что оне – голубые?
– К-к-красные…
– Вот то-то и оно! – веско сказал человек. – Красные! А ведёшь себя как последняя профура. Тебя честью просят хорошие люди…
Тут из-за позадков огромной кареты невозмутимо вышагнул личный камердинер фаворита, махнул короткой палкой в правой руке. Шипастый шар на конце палки, привязанный к короткой цепи, попал точно посередине головы страшного человека. Голова отчётливо треснула. А из дворца уже бежали лакеи, четверо гвардейцев тоже появились и тут же подняли покушенца на штыки.
Кучер уже сидел на облучке и тпрукал шестёрку лошадей…
Сон, что ли?
Нет, не сон. Ливрейные лакеи, огромные здоровяки, уже встали на запятки кареты. Камердинер осторожно потянул за локоть Платона Зубова, втолкнул его в чистое, белое нутро кареты. И сам туда запрыгнул. Захлопнул дверь, дёрнул шнурок. Над кучером тренькнул колоколец, и шестёрка белых донских скакунов взяла сразу в намёт, проскочила ворота и пошла мчать на невскую перспективу, к Зимнему дворцу.
– Вот оно как по жизни бывает, ваше сиятельство, – сказал фавориту его личный камердинер. – Век живи – век учись!
Правой рукой мелко-мелко дрожащий фаворит принял от личного камердинера огромный изумруд и так ехал с изумрудом в руке до поворота во внутренний двор императрицыного дворца.
На повороте камердинер ловко вывалился в подходящий сугроб. К нему тотчас подкатили лёгкие санки ямского лихача. Подкатили и исчезли с глаз фаворита…
Теперь вот он исходил испариной под тонкой простынёй в спальне императрицы и со страхом ждал, когда Катька взойдёт на постель и скажет:
– Ну, давай, только не быстро!
– Der Teufel soll das buseriren![4] – выругалась императрица, читая очередную спешную и тайную депешу из-за рубежа. Депеша числилась посланной из Голландии, но писал её на французских землях, в королевском дворце Фонтенбло, немецкий герцог из юнкерского рода Кейзерлинг, подвизавшийся секретарём в посольстве Пруссии при дворе Людовика Шестнадцатого. У императрицы Российской он числился в шпионах.
Кейзерлинг (Екатерина сверилась с календарём) ещё 1 декабря 1793 года играл в карты в Фонтенбло, где между прочими пятью игроками затесался некий швейцарский барон Халлер. (Yude![5]) – пометил на полях письма герцог Кайзерлинг. Пометил то, что Екатерина давно знала и за этим человеком следила. Не сама следила, двадцать человек за российские деньги или французские лиры пасли по всей Европе каждый жест этого человека. Отчёты о его деяниях проходили мимо «чёрного кабинета» Екатерины и хоть днём, хоть ночью передавались в руки императрицы. Барон Халлер, Екатерина чувствовала это всем тридцатилетним опытом царствующей властительницы половины земной тверди, расставлял фигуры на европейском поле, да так расставлял, чтобы Россия обязательно проиграла. И чтобы победил… никому пока не известный генерал Наполеон.
Екатерина поглядела на потухшие угли камина, поплотнее накинула
Черт бы все это побрал! (
Жид! (