Борьба или бегство. Виктор Уманский
был совершенно оглушён. В класс вошёл Глеб. Он, как всегда, улыбался, но выглядел немного трусовато.
– А ты, должно быть, Глеб? – с улыбкой спросила мама.
– Да.
– Я мама Миши. Он рассказывал нам с мужем о том, что у вас возник конфликт, и я решила прийти, чтобы мы могли все вместе это обсудить. Садитесь.
Мы сели. Глеб смотрел невинным взглядом, я сохранял непроницаемое выражение лица.
– Давайте выслушаем всех по очереди, – сказала мама. – Расскажите, в чём у вас непонимание. Глеб?
– Да в общем-то нет никакого непонимания.
– Кадыков, отвечай нормально. Мы тут сидим не просто так, – вмешалась Лариса.
– Я не знаю, почему мы тут сидим.
– Ну хорошо. Миша? – спросила мама.
Я быстро пожал плечами.
– Миша, расскажи Ларисе Валерьевне то, что рассказывал нам с папой.
– Я не буду ничего рассказывать. Я просил тебя не вмешиваться в мои дела! – мой голос прозвучал неожиданно громко и плаксиво.
– Тише! Ты мой сын, и я не могу просто бросить тебя одного и не вмешиваться. Раз ты не хочешь, то я сама расскажу. Глеб, Миша говорит, что ты задеваешь его, толкаешь, воруешь вещи. Это правда?
– Может, такое было пару раз в шутку. Я не думал, что его это так обижает.
– В школе есть дисциплина, Кадыков, и она едина для всех. Ты не имеешь права приставать к другим ученикам, иначе этот разговор мы будем вести уже с директором, – заявила Лариса.
– Уверена, это не понадобится, – улыбнулась мама. – Глеб, теперь ты знаешь, что Мише твои шутки неприятны, и будешь более внимательно следить за собой. Верно?
Он кивнул.
– Вот и отлично! Хорошо, что мы друг друга услышали. Пожмите друг другу руки.
Я исподлобья глянул на Глеба. Тот с улыбкой протянул руку, и я пожал её.
– Можете идти, – сказала Лариса. Мы вышли из класса, а женщины остались разговаривать.
– Я не просил её приходить, – сказал я.
– Конечно, – с ехидной улыбочкой Глеб отправился вниз, в гардероб.
Придя домой, я закрылся у себя в комнате и не разговаривал с родителями. Мама поступила ужасно, и всё же меня не оставляла надежда: а вдруг она права? В конце концов, у меня ведь не было других вариантов. Глеб сказал, что просто не понимал, насколько мне неприятны его издёвки. Он сам протянул руку. Наконец, Лариса пригрозила директором, а Глебу с его успеваемостью проблемы не нужны. Он должен понять, что меня лучше оставить в покое и доставать кого-нибудь другого. Ложился спать я с надеждой на лучшее.
Когда на следующий день я зашёл в класс за минуту до звонка на первый урок, Костя зааплодировал, а девчонки прыснули в ладошки. Глеб сидел с извечной улыбочкой. Дима с Никитой уже сидели вместе. Пожав плечами, я невозмутимо уселся один за заднюю парту. Урок прошёл без особых происшествий, если не считать того, что Кадыков снова получил двойку. На перемене мне удалось выяснить у Димы причину бурного приветствия: Глеб