В лабиринте версий. Валерий Михайлов
обосновались на пустыре, расположенном сразу за городской свалкой. Офис, он же ангар, находился в помещении бывшего склада ковров, давно уже превратившегося в развалины сарая. У входа в сарай на старом кресле сидел владелец авиаперевозок и задумчиво смотрел на свалку. Казалось, наблюдая картины бренности всего сущего и рукотворного, он не замечал ничего вокруг. По крайней мере, подъехавшее такси, и вышедшего из него Трубопроводова, он не заметил.
– Скажите, это Авиаперевозки Августа к? – спросил Трубопроводов.
– Именно они, но вы совершенно правильно не доверяете кажущейся очевидности бытия, – ответил тот почему-то с кавказским акцентом, несмотря на полное отсутствие чего-либо кавказского в облике.
– Меня к вам прислал Максим Максимович.
– О, молодой человек – первооткрыватель! – в голосе Августа к послышались нотки уважения, граничащего с сарказмом.
– Пока еще только в мечтах. Я хочу совершить турне по местам, где не ступала нога Ленина, – сообщил Трубопроводов, точно не зная, что означает слово «турне».
– И куда вы хотите отправиться?
– Я же сказал…
– Под то, что вы сказали, подходит любой уголок нашей планеты, но более чем в одно место одновременно вы при полном своем желании не попадете, так что…
Это совершенно справедливое замечание Августа к заставило Трубопроводова не на шутку задуматься.
– Конечно, – с жаром заговорил Август к, – хочется умчаться куда-нибудь за границу, на горные вершины, в джунгли, в каменные джунгли мировых столиц, но для этого нужны деньги и документы, которых у вас, молодой человек, не просто нет, но и не будет, – после «но» его голос стал по-будничному практичным, – и это не должно вас расстраивать, – после «и» голос вновь приобрел патетическое звучание, свойственное юношам в творчестве Тургенева, и гражданам молодой советской страны в раннем советском кинематографе, – среди просторов нашей бескрайней Родины достаточно живописных мест, способных вскружить голову не одному десятку первопроходцев. Вслушайтесь в эти названия: Абакан, Актау, Джизак, Карши, Кокшетау, Луцк, Навои, Нукус… Неужели они не пробуждают в вашей юной душе непреодолимое стремление мчаться вслед собственной мечте в бескрайнее никуда!
Август к сделал паузу, и посмотрел на Трубопроводова точно как тип с плаката «Ты записался добровольцем». После паузы устами Августа к вновь заговорил практицист:
– Но вся эта романтика, молодой человек, похожа на снежное покрывало, которое, растаяв весной, открывает взору незадачливого путешественника нашу далеко не романтическую действительность, а именно: грязь, комаров, невыносимое обслуживание, мудаковатость ментов, и массу других штрихов, из которых и состоит наша провинциальная унылость. Конечно, – вновь воодушевился Август к, – можно сделать невероятное и отправиться в Санкт-Петербург, чтобы, бросив вызов всем историческим условностям… Но (интонация практицизма) опять же у вас нет необходимого опыта. Остается только одно.
– Что?
– Москва! –