Русская зима. Алексей Изверин
Улыбка у него была нехорошей, словно уголки его губ развели в разные стороны механические тяги. А может, так оно и было, кто их знает!
– Что вам надо тут? – сумел выдавить из себя врач.
– Уже ничего. – Еще одна механическая улыбка. – Мы уходим. Вопросы?
Врачи синхронно покачали головами.
Святогор плавно поднялся, накинул на плечи куртку, сунул под мышку свой ноут и вышел, негромко хлопнув дверью. Вроде бы случайно, но все же именно хлопнув, показав этим жестом, что, хоть он и уважает главврача ГИТТ, все равно истинным хозяином положения всегда остается именно он, Святогор, а не главный врач.
Наступило тягостное молчание. Врач хотел что-то сказать, да вот только все слова куда-то испарились, как воздух из проколотого воздушного шарика. В голове все билась и билась какая-то мысль, да только никак не удавалось ее ухватить за хвост и предъявить к опознанию.
– Забудь о своем пациенте, – сказал главврач по прошествии нескольких минут. – Забудь. Не было у нас такого, и быть не могло… Или ты хочешь… Поскандалить?
– Нет, – покачал головой врач. – Не захочу…
Главный госпиталь проекта КИБ.
Космопорт Стальград, база флота. 2123 год
Я спал. Надо мной из темноты падал мелкий колючий снег.
Я ничего не мог видеть.
Но все же я мог чувствовать то, что со мной происходит.
Колючий снег падал на меня, но не застывал на теле, а превращался в такие же колючие стальные иглы и проникал глубоко в плоть. Каждая снежинка приносила укол, блестяще-холодный и одновременно теплый, проникавший глубже и глубже, превращалась в тонкую нить, связывающую мое тело.
Снежинок становилось все больше и больше, сталь вытесняла живую ткань, замещала себя ей, становилась мной, укутывала меня в тончайшую, ажурную стальную паутину. Я ожидал холода, но холода не было, тонкие теплые нити разрастались, мгновенно делились и умножались. Стальная елка проникла иголками в каждый мой нерв. Бедра, колени, икры, пятки, пальцы… Живот, грудь, шея. Плечи, локти, пальцы…
Стальная паутинка смокнулась сама с собой, вытолкнула наружу лишнюю плоть, вспухшую и опавшую кровавой моросью.
Мир стал иным. Быстрые уколы электронных импульсов приходили откуда-то из-за края сознания, нарастали, вжимались в меня – и таяли, таяли, таяли в спасительном мареве подсознания, не доходя до рассудка.
Но только какая-то часть стали и электричества оставалась во мне. Какая-то совсем небольшая часть, совсем маленькая – и с каждым вторжением в меня из внешнего мира она становилась все сильнее, ее становилось все больше и больше, она напитывалась холодным блеском и пульсацией.
И это рухнуло на меня.
Я стал частью электронных импульсов, бежавших по сверхпроводникам.
Перед глазами вспыхнул фейерверк всевозможных цветов, в ушах зазвучала дичайшая какофония, по телу словно кто-то проезжался попеременно катком и вакуумным пылесосом…
Я чувствовал то, что чувствовать никак не мог. Я знал, что лежу сейчас на плоской поверхности – наверное, операционном столе. Я знал,