Нашествие. Тимур Максютов

      Скрипели длинные двуручные пилы, разрезающие брёвна вдоль, – будто ругались на разный манер. Стучали наперегонки топоры. Мужик обтёсывал бревно: из-под полукруглого лезвия курчавились стружки, обнажалась ярко-жёлтая древесина, а смолой пахло совершенно восхитительно.

      Мальчик лет пяти переступил красными козловыми сапожками. Нагнулся, поднял жёлтый завиток, понюхал и улыбнулся.

      – Ты чей будешь, богатырь? – подмигнул весёлый молодой парень в холщовой рубахе

      – Тятин, – солидно ответил мальчонка.

      – Что, хочешь на плотника выучиться, когда вырастешь?

      – Не. Я как тятя буду.

      – А чем отец занимается? Небось, по торговой части? Купец, богатый гость?

      Мальчик наморщил лоб:

      – Не. Он главный. На коне золотом, на Кояше.

      И похвастался:

      – Я Кояша кормил. Яблоком. Надо только на ладошке давать, а не в кулаке, а то он пальцы откусит.

      – Так это княжич, что ли? – забеспокоился десятник. – Такой же рудый, будто костёр на головушке. Роман Дмитриевич, никак. А где няньки-мамки твои?

      – Там, – мальчонка махнул в сторону княжеских шатров, – я от них убёг.

      – Чего сбежал-то?

      – Скучно. Тятя всё по крепости ходит, и дядька Жук с ним, и Сморода-боярин. А няньки глупые, ахают: «Надень овчину, от реки дует». Это летом-то! Дурные бабы. Будто я девчонка какая.

      – Пойдем-ка, княжич, – строго сказал десятник и протянул широкую лапищу, – они там обыскались уже, небось.

      Мальчик взял бородатого дядьку за руку и пошагал рядом. Дорога вышла долгая: то надо было сбить головку одуванчика, чтобы посмотреть, как ветер уносит лёгкие семена, то потрогать палкой отливающего синевой длинноусого жука.

      Навстречу уже бежали две толстые тётки: раскрасневшиеся, хватающие воздух раззявленными ртами.

      – Ваша потеря? – спросил десятник. – Что же так службу исполняете, полоротые.

      Одна совсем запыхалась – только стояла, выпучив глаза да хлопая губами, будто рыба на берегу.

      Вторая, помоложе да побойчее, упёрла руки в бока:

      – Чего это «полоротые»? Иди ко мне, Ромушка, соколик наш ясный. Не обидели тебя?

      – Не, – помотал головой мальчик, – я плотником теперь буду, чтобы стружки делать.

      – Ты же князем хотел, как отец? – спросил десятник, улыбаясь в бороду.

      – Ну, с утра побуду немножко князем, а потом плотником.

      – Хватит болтать-то, – прикрикнула молодуха на десятника, – задурили ребятёнку голову.

      Наклонилась, запричитала:

      – Весь перемазался в смоле-то. Пошли, Ромушка, полдничать пора. Нечего с мужиками дружбу