Нашествие. Тимур Максютов
и объяснил:
– «Большая солёная вода» – это же океан! Он говорил про Чингиса, то есть про Океан-хана.
– Точно, – поразился начальник стражи, – как придурок из глухой тайги мог такое узнать? А «высохнет до самого дна» – это же… Тащите его сюда!
Оставалось два десятка шагов, когда смирившийся вроде бы человечек, зажатый между дюжими бойцами, вдруг вытянул руку в небо и крикнул по-монгольски:
– Смотрите! Тенгри ждёт его в своей небесной юрте.
Все задрали головы: ничего особенного. Только огромный орёл так и продолжал недвижно парить, едва пошевеливая крыльями.
Когда взгляды вернулись на землю, таёжник исчез. От него осталась только увешанная косточками тряпка, которую держали в руках растерянные гвардейцы.
* * *
Время беспощадно.
Словно породистый жеребец, меряет холсты протяжённости то ровным шагом, то бешеным галопом; меняются его аллюры, и иногда минуты тянутся, как медовая капля, но вдруг года летят, будто стрела, пущенная из тугого лука.
И когда устанешь от мелькания событий, конь равнодушно выбросит тебя из седла и понесётся дальше. А ты останешься лежать среди степных трав, и жаворонок будет сшивать небо и землю чёрными росчерками; а потом придёт ночь.
Ночь пришла в шатёр Великого Хана и не покидала третий месяц подряд. Тэмуджин лежал, укрытый драгоценными мехами: его колотила беспрерывная дрожь, будто распахнулась перед лицом пасть ледяного ада, ожидая добычи.
Китайские лекари сменяли уйгурских; какой-то перепуганный перс в белой чалме бормотал цитаты из трактата Ибн-Сины и подносил чашу с невыносимо вонючим варевом; однако хан угасал с каждым днём.
Неудачливых врачевателей, что не внушали доверия в отношении соблюдения строжайшей тайны о болезни владыки, турхауды отводили подальше от шатра и душили шёлковыми шнурками. Но ничего не помогало – ни золотые монеты, ни угрозы смерти. У лекарей не получалось разжечь едва мерцающий огонь жизни.
Неизвестно, что было истинной причиной болезни: то ли падение с коня во время несчастливой охоты, то ли внезапная смерть старшего сына, наследника престола Джучи. Или просто вышло время: можно овладеть дюжиной царств, победить неисчислимые толпы врагов, отобрать у мира все его богатства – но невозможно обрести бессмертие.
Говорят, что накануне смерти вся жизнь проносится перед глазами за одно мгновение; попиратель Вселенной уже три месяца видел картины прошедших лет.
Вот мама качает маленького Тэмуджина в люльке и поёт долгую, как степная зимняя дорога, песню; в такт качается круглое зарешеченное отверстие в куполе юрты, и сквозь него улыбается мальчику первая вечерняя звезда.
Вот лицо отравленного подлыми татарами отца: синее, страшное, чужое.
Вот серебристая змея Керулена ползёт через раскинувшуюся просторно степь, сверкает на весеннем солнце; хрустят новорождённой травой кони, и нет во всей Вселенной более красивой земли…
Кто-то касается лба горячей рукой, подносит к пересохшим губам чашу:
– Выпей,