24 h. Олег Виноградов
переходи к решению задачи, – распорядилась Светлана Анатольевна, с тревогой направляясь к телефону.
Подойдя к аппарату, она вдруг почувствовала резкий прилив жара, руки задрожали, а ладони покрылись влагой.
– Что-то с Леной, – как током ударило в голову. – Что-то с Леной, – повторила мысль вслух и, подавляя страх перед телефоном, обтерла ладонь и взяла трубку.
– Алло, Света?
Голос, который назвал ее имя, она узнала сразу. Ноги подкосились, и она почти без чувств, ничего не отвечая, опустилась в кресло. Частое биение сердца ощутилось во всем теле.
Этот голос она не могла перепутать ни с каким другим. Этот бархатный размеренный баритон с твердым и четким окончанием каждого слова. Голос, который сопровождал всю ее короткую счастливую жизнь. Он был рядом, когда она выходила замуж. Этот голос встречал ее дома и говорил о любви. Этот голос звучал в постели и пел колыбельную ее дочке. Но однажды он исчез из ее жизни. И сейчас этот голос звучал в трубке.
Волной накатились воспоминания, и за одну секунду она вспомнила все. Вспомнила, как еще в школе влюбилась до беспамятства в Сашку, как он взял ее руку и первый раз поцеловал, вспомнила, как он пришел к родителям просить ее руку и сердце, как проник с цветами в роддом в тот вечер, когда она родила Лену.
Светлана сидела в кресле и мысленно, за одно мгновение перелистала каждый день той жизни, в которой был он, где было все: дом, семья, муж, друзья, достаток. А потом все прервалось. Он не пришел. Все говорили, что он умер. Она никогда в это не верила. Она не чувствовала его смерти. Но объяснить его исчезновение не могла. Не могла поверить, что он ушел к другой, что бросил ее ради карьеры или денег. Талантливый математик. Он оставил работу и исчез. Но умереть он не мог. И вот он звонит.
– Света, Света… – звучало ее имя в трубке. – Света, Света… – звал он.
– Алло. Да, я слушаю, – как можно сдержанней ответила она, понимая, что, несмотря на радость, имеет право на обиду.
– Света, слава Богу. Это я, Саша.
– Я узнала.
– Мы давно не виделись.
– Ровно семнадцать лет и три месяца.
– Семнадцать лет? – переспросили в трубке.
– Ты исчез двадцать первого сентября 1995 года, посчитать несложно.
– У женщин хорошая память на даты.
– Не только на даты. Я еще помню, что ты мой муж и у тебя есть дочь.
– Как Лена?
– Хорошо.
– Большая?
– Выросла. Большая. Двадцать два года. Учится в медуниверситете. Будет врачом.
– Тебе было трудно? – задал он ненужный вопрос.
Что она могла ответить? Рассказывать о том, как она, оставшись одна с дочкой, ездила в Польшу, а потом ходила торговать на базар, как не хватало зарплаты, как перешивала на растущую дочь свои платья… А, может, рассказать, как, пытаясь забыть его, Сашку, поддавалась на каждый мужской взгляд и ложилась в постель с любым, кто манил ее пальцем, а потом, возненавидев всех, глушила себя в работе и заботе о дочке, так и не переставая любить его одного…
– Справляюсь, – ответила она с тем же безразличием, которое