Городская магия. Кира Измайлова
не пожалела ни сил, ни времени, снова организовала себе прикрытие с помощью верной Катерины, провела ночь в поезде и наведалась в один из филиалов ГМУ. Там обнаружилась точно такая же картина, с одним лишь отличием: интервью Давлетьярова не было и в каталоге… Лететь через всю страну смысла не было – наверняка я обнаружу там точно такую же картину. Создавалось впечатление, что кто-то предвидел возможность поисков, подобных моим, и озаботился уничтожением информации.
Хорошо, но ведь существуют же личные дела преподавателей? Существовать-то существуют, да только кто же даст мне в них заглянуть… Опять тупик. Игорь Георгиевич не желал раскрывать мне своих тайн…
Я пошарила в Интернете, но и там меня ждало разочарование. Фамилия Давлетьярова упоминалась в списках участников каких-то конференций, семинаров, но и только. На сайте нашего университета не было совершенно ничего, кроме самой общей информации, а больше нигде ничего я найти не смогла.
Обозлившись, я решила погадать на картах Таро. Гадала я не очень хорошо, в нашей группе лучше всего это удавалось Рите. Света тоже была бы неплохой гадалкой, да только вечно путала масти. Когда же дело дошло до старинных африканских гаданий на внутренностях крыс (их брали за неимением обезьян), Свету пришлось выносить из аудитории и отпаивать сердечными каплями.
Однако насколько плохой гадалкой я ни была, я всё же сумела понять, что расклад получается какой-то странный. Я гадала на Игоря Георгиевича, и по всем правилам карты должны были показать смерть этого человека и, возможно, факторы, к ней приведшие, но у меня выходила полнейшая ерунда. Ради интереса я погадала на свою много лет назад скончавшуюся прабабушку, и карты совершенно четко показали, что старушка давным-давно покоится в могиле. Причина кончины оставалась неясной, но это уже другой вопрос. Совсем странно…
Незаметно пролетела неделя. За всеми этими расследованиями я совсем забросила учебу, пришлось нагонять, и на некоторое время мне стало не до «расследования».
В понедельник исполнялось девять дней со смерти Игоря Георгиевича. Выяснить, где он похоронен, было нетрудно. Я купила цветы и поехала на старое кладбище на окраине.
На кладбище стояла пронзительная тишина. Было уже довольно холодно, листья совсем облетели, а их желтый ковер давно превратился в бурую кашу – шел противный мелкий дождь.
Я разыскала свежую могилу за железной оградкой. Несколько жалких венков – «От коллег», «От сослуживцев» (от родных не было ни одного) – успели совсем почернеть и раскиснуть. Я немного прибралась, положила свежие цветы. Две белые хризантемы выглядели как-то вызывающе на фоне грязно-бурой земли.
Фотография на памятнике была не та, что в некрологе. Игорь Георгиевич выглядел таким, каким я его помнила – хмурым и недоброжелательным. Не люблю я памятники с фотографиями. По первости они выглядят еще пристойно, а потом, со временем, портрет портится, меняется до неузнаваемости, до такой