Извод. Виктор Сербин
так и не кому.
– Клавдий, – окликнула младшего брата, – уведи-ко коня. Пусть у нас постоит.
– Иди в дом простынёшь. С ребятами поздороваёмся, и следом подойдём, – чуть дотронулся до её руки и холод разом обернулся в жар, разливаясь стремительно по телу. Эх, скорей бы лето, побыть наедине и коль она позволит, что есть сил прижать любимую к себе.
Вместительная изба казалась, от набившейся молодёжи, не так и велика. Стоял весёлый гомон. Шутки общие и в группах по сторонам отзывались смехом.
Наконец негромкая гармонь коротким перебором приглушила шумный фон, призывая к привычному порядку на вечёрках. Молодёжь рассыпалась, стараясь, каждый занять для себя удобные места. Девчатам, не всем хватило, где присесть. Нашли приют, словно курочки на насесте, на коленях у парней.
– Вечером частушки с подружками сочиняли. В полночь разошлись,
Серёжка с Любашей примостились в уголочке невдалеке от выхода. Всех было видно, а они не на виду.
А вот и первая пара парней вышла отплясать Буравчик. Усердно топоча, пропели частушки, остановившись перед имеющими особую симпатию девчатами, пригласили в круг. Короткий перепляс.
Милый счастье потереёшь
Меня в замуж не возьмёшь.
Я один денёк помаюсь.
Ты на веки пропадёшь.
Усадили первых барышень на скамью, пригласив других
Приезжали меня сватать
С позолоченной дугой.
Пока пудрилась, румянилась
Уехали к другой.
и уже вместе с ними освободили место для следующей пары парней.
Вновь наступило затишье. Лишь гармонь негромко подзадаривала молодёжь. Постепенно приходило раскрепощение, а с ним собравшаяся компания вела себя всё более шумно и раскованно.
Горюну-угоднику не давали проходу. В основном парни просили организовать уединение на кухне за печкой. Пары одна за другой исчезали в темноте и о чём-то пошептавшись, выяснив отношения, освобождали место следующим, в нетерпении ждущим претендентам на интим.
– Серёж, вишь хмыря-то с Дешинской, Мишкой звать, к Любашке всё клеитсо. За печку не раз уж приглашав. Приветы постоянно шлёт. Я ему щас хохму устрою. Горячо намилуётсо.
Санька, пошептавшись с Любашей, исчезли и вскоре появились с бабкой Марфой. Незаметно, пока все были увлечены новым переплясом, провели её за печь. Любаша же села у неё за спиной. Плохо слышащая и видящая старушка догадывалась о своей роли, но не совсем понимала, что от неё хотят.
Окрылённый долгожданным согласием Мишка не заставил себя долго ждать.
Горюн привычно ориентируясь в темноте усадил сгорающего любовными страстями парня напротив и исчез.
– Здравствуй, Мишенька, – голос Любаши источал нешуточную страсть исстрадавшейся по – любимому души. В её частом глубоком придыхании ему виделась вздымающая так влекомая девичья грудь.
– Наконец я дождалась и ты близок мне. Разве ты не видел