Сочувствую ее темным духам… 13—21. Евгений Гатальский
в идеальную кожу моих идеальных сверхлюдей.
– Ясно.
Прошло четыре минуты… пять…
Темных духов пока не было.
– Сегодня их нет дольше, чем обычно, – нервно произнес Майлз.
Рей разочаровался – ведь он уже начинал думать, что Ларри Майлз не меньший гений, чем его старший брат. Получается, работа Майлза над Канцерфецитом принесла результатов не больше, чем трехлетняя, рутинная, смешанная с синдикатскими наркотиками работа Рея.
– Может, их просто не существует? – спросил Рей.
– Если я бы знал, что темных духов не существует, неужели я бы стоял тут с тобой, как дурак, пил безвкусное лекарство и ждал бы пришествия того, чего нет?
Сильный довод, подумал Рей.
Но…
Разрушитель был готов нанести свой удар. Его рука дернулась под лабораторный халат, к ремню на поясе, под которым скрывался автомат…
Но…
Вдруг он увидел… свою мать. Вернее, ее темную полупрозрачную тень. Рей стал моргать, уверенный, что ему померещилось.
Но…
Призрак матери никуда не исчез.
Келлендра стояла возле темно-зеленой стены с загадочной, то есть, естественной для себя, улыбкой. Рей всегда видел разницу в улыбке матери, адресованной Элиасу и улыбке, адресованной ему лично, но подлинная истинность ее образа заставила Рея забыть все то, что он планировал. Намерения Разрушителя словно бы исчезли. Ему пришлось убрать руку от автомата.
Парализованный, растерянный, как никогда прежде, Рей обернулся к Майлзу и, сверля дыры на синяках под глазами ученого, спросил:
– Ты тоже ее видишь?
– Келлендру Криц, великолепного ученого и по совместительству твою мать? – беззаботно переспросил Майлз. – Да, вижу.
Вдруг на груди Келлендры появилось блестящее пятно. Оно стало расширяться, блеск ее был столь ослепительный, как освещение потолка. Рей стал щуриться, и вместе со страхом увиденного, в его голову закралась пытливая мысль, что все, что он сейчас видит – не более чем трюк Ларри Майлза, никак не связанный с самим Канцерфецитом. Трюк, придуманный в надежде заполучить столь желанный патент от Ученого Совета.
Тут же блеск в груди исчез – и на ее месте образовалась пустота, сквозь которую Рей мог видеть темно-зеленые стены лаборатории.
– Как она здесь появилась? – дрожащим от страха голосом спросил Рей.
– Это я и пытаюсь выяснить, – ответил Майлз. – И как только у меня это получится, будь уверен, Ученый Совет с бесконечными извинениями предоставит мне патент. Безо всяких Шелтеров, замолвливающих за меня словечко, – презрительно добавил он.
Келлендра стала ходить по лаборатории, внимательно рассматривая голых кибердевушек. После чего она остановилась, посмотрела на Рея и улыбнулась ему, отчего тот густо покраснел.
– Суть Канцерфецита состоит в том, что тот, кто его принял, видит умерших – любимых или ненавистных, – сказал Майлз. – Тех, кого считает особо важным или тех, чье существование, чья утрата навсегда изменила его жизнь или мировоззрение. Пока мне