Дмитрий Балашов. На плахе. Николай Коняев
и болезненно изживалось эпатажными выходками, столь развлекавшими его друзей и недругов.
Понять, что заботило и мучило Дмитрия Михайловича Балашова в середине шестидесятых, позволяют наброски статьи «О патриотизме»[71], сделанные в 1965 году.
«Идеи национального кажутся насмерть испорченными немецкими фашистами и копытами сталинской борьбы с космополитизмом. Любовь к Родине в мирное время, когда не нужно отдавать жизнь, начинает казаться постыдной, упорно подменяется тезисом государственного патриотизма (начальстволюбие) и бескрайнего интернационализма. В мире без Россий, без Латвий…
Крайнее… Римма Казакова, вообще еврейский вопрос. Чтобы поставить точки над «i», я скажу, дело не только в евреях – вопрос касается любого человека любой национальности, человек должен жить в той стране, которую он уважает, любит, считает Родиной. Гора Рабиндраната Тагора.
Надо отпускать.
Эренбург.
Идеи? основанные на единстве культуры, на солидарности людей и народов могут стать универсальными, а расизм или национализм (безразлично от кого он исходит) с его утверждением приоритета и превосходства, неизбежно порождает вражду, становится всеобщим бедствием.
При внешней убедительности цитаты о единстве культуры…
Внешне оберегать национальное достояние – на практике нивелировка.
Когда я обратился к Эренбургу поставить подпись – спасти сотни русских соборов от уничтожения – отказ принять нас – торопился за границу.
Так он ответил – во всяком случае, мне – на вопрос о своей родине.
Чтобы не затягивать.
Сталин.
Космополитизм делался руками людей, коим безразлична культура… и всякая… Поэтому так и получилось.
Чтобы не затягивать щекотливое… еврейской проблемы – напомню Левитана, Шейна, выдающегося фольклориста, собирателя.
Но зачем одни евреи?
В Дале не было ни капли русской крови – сколько обрусевших немцев, людей других национальностей участвовало в создании русской культуры»…
Мы привели эту пространную цитату, чтобы показать, какой котел бурлил в голове Дмитрия Михайловича. И в этом котле совершалась переоценка симпатий и антипатий, идей и светочей шестидесятых, в этом котле вываривалось мировоззрение писателя Балашова.
Мысли, которые пытается нащупать писатель, будут в дальнейшем отлиты им в безукоризненные художественные формы, ну а пока – увы! – ничего кроме неконтролируемых порою эпатажных выходок это бурление и не могло дать…
«Так уж сложилась его судьба, его жизнь, – говорил Станислав Александрович Панкратов. – Балашову приходилось, и нередко, на грани отчаянного риска, защищать свою точку зрения, и не только научную. Нередко же – объективность требует признать и это – Михалыч переступал через здравый (в то время весьма политизированный) смысл и настаивал на своем со всей ему присущей настырностью, могло даже показаться – оголтелостью. И страдал
ГАНПИНО. Ф. 8107, o. 1 д. 576.