Киномания. Теодор Рошак
него кадры и испортили всю картину. Повырезали все сцены с шаманом и девушкой. Слишком, мол, сексуально. А это, возможно, была лучшая роль Ванды Маккей[180]. Вырезали – и все. Обрезали концовку, когда банда зомби приканчивает доктора. На студии сказали, что они не могут делать картин, в которых зомби побеждают. Так что ножничками – чик! И великолепная концовка, в которой линчуют доктора, летит к чертям. Но Макс-то это иначе видел. Он им говорил: «Зомби побеждают. Оглянитесь вокруг. Людям нравится быть зомби». А они все равно взяли да вырезали. Если из фильма вырезали последнюю сцену, то какой это, к черту, фильм?! Но им-то на это было наплевать. Свиньи. Им нужна была всякая дрянь.
– А как вы это делали – проскользы? – Зип, вероятно, ждал этого вопроса, но его ответ я предвидел.
– А, так тебе хочется узнать? – Он упрямо фыркнул. – От меня этого никто не узнает.
– А это? – спросил я, показывая на трубку у меня в руке. – Как вы это назвали?
Ответил он только после того, как протянул руку и выхватил у меня трубку.
– Саллиранд, – сказал он. – Так это Макс назвал. Что, не понимаешь. Ты что, не знаешь, кто такая была Салли Ранд?[181]
– Я слышал про нее, – ответил я. – Она была танцовщица.
– Стриптизершей она была – понял? Вот именно это оно и есть – раздеваловка. Раздевает фильм, дает тебе возможность увидеть, что там под ним.
– Ничего подобного раньше не видел, – сказал я ему.
– Откуда тебе было видеть? – самодовольно сказал Зип. – И больше не увидишь. Это Макс изобрел, чтобы можно было вставлять свое тайное. Только глаза у него были такие, что ему эта штука была не нужна. У него было второе зрение во всем, что касалось кино.
– Тайное? Например.
– Например, вроде того, что ты видел с этой раздеваловкой. – Он уже прятал странный маленький прибор в коробку.
– А как он сделан? – спросил я. – Вы знаете?
– Конечно, знаю. Его любой шутер может сделать. Всего-то и делов, что пара линз да светорассеиватель. Да еще маленькая такая штуковина для преломления лучей – ее Макс сам придумал. Потому что нужно, чтобы все встало на свои места, а это довольно-таки непросто. Но если, кроме этого, у тебя ничего нет, то у тебя нет вообще ничего.
– Как это?
– Потому что самое главное – это то, что у тебя на экране. Если у тебя нет светораздвоения, то ты и с саллирандом ничего не увидишь. Это все равно что ключ без замка. Ясно?
– Конечно, – сказал я так, будто что-то понял. – А вы мне не дадите саллиранд на денек-другой?
– Только через мой труп! – отрезал Зип, потом повторил эту фразу еще более мрачным тоном, чем огорчил меня: он и без того уже обитал в теле, которое слишком походило на труп.
Как можно тактичнее я попытался возразить.
– Вы что, никому не хотите открыть, как Касл делал такие вещи? Никогда?
Он словно всю свою несладкую жизнь ждал возможности