Ракетчик звездной войны. Валерий Большаков
за шею, привставая на носочки, и нежно оттолкнула, с мудрой мягкостью пресекая побуждения разбуженной плоти.
– Спокойной ночи… Гоша!
Но Гоша не желал успокаиваться, у него другое было на уме. Кузьмичев уверенно покрывал лицо девушки поцелуями, переходя на стройную шею.
– Гоша!
Кузьмичев крепко прижал Аллу, порывисто гладя ее куда ниже талии и вдавливая пальцы в неподатливую мякоть. Девушка рванулась, делая замах, но пощечины не дала. Глубоко дыша, она отшагнула назад.
– Я думала, вы другой, – проговорила она стеклянным голосом, – а вы такой же, как все они!
– Да! – сказал Георгий, скрывая за твердостью вызов и разочарование. – Я обычный. Я – как все! Ты мне очень нравишься, и…
– Ты странный! – перебила его Алла и скрылась за калиткой. – Ты до ужаса странный!
Девушка растаяла во мраке, ее каблучки процокали по дорожке к дому, чьи окна просвечивали из-за встопорщенных елей, и поздний вечер исполнился тишиной.
Кузьмичев облокотился о забор. Странный… Что ж в нем странного? На дворе вечер, впереди ночь. И теперь что он, что она проведут ее порознь. Вот это – странно! А он хотел быть с Аллой вдвоем. До утра…
Белым пятном во тьме выделился кот. Мурлыкнув, он потерся о штанину. Полковник нагнулся и почесал кота за ухом.
– Что, котяра? – вздохнул он. – Тоже один? Странный ты, кот…
Глава 4
Созвездие Лебедя
Утро седьмого ноября выдалось хмурым и холодным, пронзительно синее осеннее небо законопатили серые клубистые тучи. Но никакая пасмура не могла отменить культурно-массовые мероприятия в честь шестидесятипятилетия Великого Октября – на центральной улице Первомайска надрывались динамики, транслируя марши и гимны, на стенах и столбах трепетали красные флаги, нарядные горожане вели расфуфыренную малышню под сенью гигантских бантов и воздушных шариков.
Кузьмичев провожал глазами эти верные приметы праздника, глядя в окно теплого «ЛАЗа», с фырчаньем одолевавшего улицу Дзержинского, – это было в другой стороне от улицы Ленина, но как же не заехать за комендантом – персональная «Волга» академика-парторга находилась в ремонте.
Автобус остановился за школой, и в салон влез Луценко – бледнолицый, с черными кругами под глазами. А в глазах стыли страх и обреченность. Георгий даже испытал секундное раздражение – за каким чертом было назначать этого клоуна?
Марк, сидевший рядом, прошептал:
– Его даже жалко! Человек так надеялся потрепать языком еще лет десять и спокойно уйти на пенсию, а ему поручают покорять Вселенную!
– Он меня раздражает, – признался полковник.
– «В середке земных помышлений всегда скрыта тщета», – назидательно сказал капитан Виштальский.
Кузьмичев отвел взгляд от Луценко, и глаза сами вернулись к тому предмету, на который хотели смотреть. К Алле.
Девушка сидела во втором ряду, гордо и независимо держа голову на шейке, изящной и стройной, прямо-таки созданной для поцелуев. Георгий вздохнул украдкой. А он действительно