Властелин Колец. Джон Р. Р. Толкин
сказку Реки, рождающейся из горного источника и бегущей в далекое Море. Хоббиты радостно слушали, Фродо веселел сердцем, благословляя добрую погоду за то, что она их задерживает. Мысль об уходе давила его с самого пробуждения, но сегодня можно было остаться здесь.
Западный ветер усиливался, тучи сгущались, все чаще дождевые потоки обливали лысые вершинки холмов. Из окон ничего не было видно за стеной дождя. Фродо стоял в открытых дверях и смотрел, как белая меловая дорожка становится молочной речкой и с бульканьем течет в долину.
Из-за угла дома рысью выбежал Том Бомбадил, размахивая руками, словно раздвигая дождь, – и в самом деле, когда он перепрыгнул порог, то оказался почти сухим, одни башмаки мокрые. Он их снял и поставил на печку в уголок. Потом сел в самое большое кресло и подозвал хоббитов.
– Сегодня у Золотинки большая уборка, – сказал он, – и осенняя стирка. Для хоббитов мокровато – отдыхайте, пока можете. Лучшее время для беседы, для длинных историй, вопросов и ответов. Том начнет рассказывать – слушайте!
И рассказал он им много замечательных историй, то будто разговаривая сам с собой, то вдруг взглядывая на них светло-голубыми глазами из-под густых бровей, то переходя на песню, а иногда вскакивая с кресла и приплясывая по комнате. Он рассказал им о пчелах и цветах, о повадках деревьев, о странных лесных тварях, о созданиях добрых и злых, дружественных и враждебных, жестоких и ласковых, о тайнах густых чащоб.
Они слушали и начинали понимать жизнь Леса, отдельную, ни на что не похожую, где все было на своем месте, а они вторглись незваными чужаками. В рассказ Тома то и дело входила Старая Ива, Фродо теперь узнал о ней все, что хотел знать, и даже больше, но это знание не успокаивало и не радовало. Слова Тома обнажали сердца деревьев и их мысли, чаще всего темные и странные, исполненные ненависти ко всему, что может свободно ходить по земле, ползать, летать, грызть, ломать, рубить, жечь: деревья мстили разрушителям и захватчикам.
Этот Лес недаром звался Старым; он таким и был, последний бастион некогда огромных лесов. В нем еще жили, старея медленно, как горы, праотцы деревьев, помнящие времена, когда они были здесь полными хозяевами. За бесчисленные годы в них выросла гордыня, укоренилась злобная мудрость. Но не было дерева опаснее Старой Ивы; сердцевина ее сгнила, но вместе с зеленью она каждый год наливалась силой; она была коварна и повелевала ветрами; ее песни и ее мысли проникали в самые глухие углы Леса по обеим сторонам реки; серый алчный дух, зарываясь в землю сетью тонких и длинных корней, тянул из нее новую силу и питал ею бесчисленные руки ветвей, жадными пальцами хватающие даже воздух. Ей покорились почти все деревья Леса, от Загороди до Могильников.
Вдруг Том оставил Лес в покое, и его рассказ поскакал вверх по течению молодого ручья, через водопадики, по пене и пузырям веселой воды, катящейся по старым камням с трещинами, заросшими влажным мхом, по лужайкам с мелкими цветами, до самых Могильников.
Они