Длань Покровителей. Заземление. Молчи, а то тебя услышат…. Мария Бородина
парапету семенил, постукивая коготками, жирный одноглазый хорёк с лоснящейся шкуркой. Несмотря на огромные габариты, в движениях животного чувствовалась приятная высокомерная грация.
– Хорь как хорь, – сорвалось с губ Кантаны. – В наших лесах полно таких водится. Неужели ты…
Фраза оборвалась лопнувшим тросом, интонации голоса скатились в полушёпот. И тому была объективная причина. Незваный меховой гость ловко ухватил ртом забытый на парапете воротничок Кантаны и резко изменил курс, ринувшись в лохматую поросль иссохшей жимолости.
4
Дорога от Храма Вершителей, часть которого была отведена для нужд Совета, до особняка Бессамори показалась Мии вечностью. Тонкие стены повозки не спасали от пронизывающего холода. Каждый раз, когда колёса попадали в выбоины, а деревья за окнами подпрыгивали, размазываясь феерией красок, все внутренности переворачивались, а сердце заходилось залпами пулемёта. Миа изо всех сил старалась не встречаться взглядом с Анацеа, что сидела напротив. Впрочем, женщина, словно читая её мысли, и не лезла в разговор. Лишь один раз спросила, не нужен ли ей бушлат, чтобы согреться.
Когда повозка, наконец, остановилась, и возница распахнул двери, Миа почувствовала облегчение. Позволив госпоже Бессамори выбраться первой, девушка с готовностью протянула вознице ладонь. В Иммортеле подобный жест сочли бы вопиющей дерзостью, но как же приятно было предаваться запретному, находясь на чужой территории.
Впрочем, пейзаж, представший перед глазами, уже казался Мии родным. Ивы высовывали облетевшие шевелюры из-за кованой ограды. Треугольная крыша с мансардой, увитая сетью плюща, как и прежде ехидно щурила окна. Последние осенние цветы аляписто пестрели в клумбах, прикрывая чернь голой земли. Даже скрип распахивающейся калитки, казалось, был знаком с детства.
– Иди в дом, Миа, – пробормотала Анацеа побледневшими от холода губами. – Ты, должно быть, голодна.
– Я прогуляюсь в саду, – возразила Миа. Меньше всего сейчас ей хотелось оставаться в пустом доме наедине с Анацеа. – Мне нужно многое осмыслить и переварить.
– Я понимаю, – произнесла Анацеа. Но твёрдая интонация её голоса говорила совершенно иное. – Не простудись и не задерживайся долго. Здешние межсезонья славны холодами.
– Я постараюсь.
– Не вздумай испытывать свою силу здесь, – Анацеа властно сжала губы. – Кажется, вчера я научила тебя слишком многому.
Не найдя нужного ответа, Миа засеменила прочь. Оправдываться перед Анацеа, выпрашивая своё законное право на прогулку, совершенно не хотелось.
Сзади хлопнула дверь особняка. Вот и чудесно: пусть госпожа Бессамори отдохнёт немного. Подобрав подол платья, девушка вторглась в проволочные поросли кустарника. Протоптанная тропа чёрной змеёй извивалась меж клумб, пестря пятнами облетевших листьев. Выгоревшее солнце лениво вошло в зенит, сделав тени круглыми и убористыми. Розоватые