Нельсон. Морские рассказы. Алексей Владимирович Макаров
полтора месяца. В Сиэтле я познакомился с одним мужичком, бывшим стармехом из Приморского пароходства по фамилии Зайцев. Он жил там с молодой женой и пятилетней дочкой Машей. И он как-то обратился ко мне:
– Ты не будешь против, если на стоянке во Владивостоке к тебе на «Бурханов» придёт мой сын? Я с молодой женой уехал впопыхах, убегая от прежней жены, и все свои вещи оставил в Находке. Он привезёт тебе несколько ящиков с моими личными вещами. Возьми их с собой, а я у тебя их тут, в Сиэтле, заберу. Если, конечно, тебя это не затруднит, – неуверенно попросил он меня.
– Не затруднит, если там бомбы не будет, – полушутя пообещал я ему.
– Хорошо. Значит, я звоню сыну? – обрадовался Юра.
И когда мы пришли во Владивосток, в один из вечеров на борт судна приходит парень и говорит:
– Я – сын Зайцева, и я вам привёз ящики для папы.
– Хорошо, а что же ты предварительно не позвонил мне и не сказал ничего? – было уже поздно, и я с семьей уже собирался ехать домой.
Но он, несмотря на то, что в каюте были жена и дети, напомнил мне:
– Папа мне сказал, что я могу здесь отдать вам его вещи.
Деваться было некуда, ведь мы находились уже в порту под выгрузкой и на завтра был назначен отход.
– Хорошо, – нехотя согласился я, – давай, тащи сюда свои ящики.
Так он притащил не несколько, а пятнадцать штук огромных ящиков из-под яблок. Наверное, там было по двадцать четыре килограмма в каждом ящике. Здоровенные и тяжеленные оказались эти ящики. Он, со своим другом, под моим руководством забил ими всю ванную комнату. И плюс к тому же было ещё два свёрнутых ковра.
Господи, думаю, вот это да, вот это я влетел. Что мне теперь с этими вещами делать? Потом думаю: да ладно, может быть, пронесёт.
Во время того отхода таможня во Владивостоке особо нас не трясла. Семён Иваныч умер, и никто такими ловкими пальцами не лез в карманы пиджаков, чтобы оттуда достать один рубль или лотерейный билет за тридцать копеек, которые могли бы серьёзно подорвать экономику СССР. А после обнаружения этого преступления несчастного морячка, который по пьяни забыл вынуть из кармана советское достояние, лишали визы и возможности совершать заграничные рейсы.
Мы же стояли на линии. Возить ни в Америку, ни из Америки было особенно нечего. Это же не японская линия, когда оттуда сейчас прут всяческое барахло, машины и всё остальное к ним в придачу.
Так оно и вышло. Никто особо нас не досматривал. По каютам таможенники не ходили. Мы заполнили декларации, принесли их в столовую, где, как обычно, их собирали при отходах. Этим дело и закончилось. Всё. Так и отошли из Владивостока.
Ну, отошли и отошли. Обычно я с утра ухожу в машинное отделение на работу, возвращаюсь в обед, после обеда опять пропадаю в машине. Вечером смотрю какой-нибудь фильм по видику и ложусь спать. Такой был режим работы и отдыха в течение рейса.
Но где-то дня через четыре просыпаюсь ночью от того, что кто-то кукарекает.