За тихой и темной рекой. Станислав Рем
Доложить наверх? И дальше? Приняли бы во внимание? Да чёрта с два! Уж с чем-чем, а со столичной бюрократией Олег Владимирович был знаком не понаслышке. Да к тому же, как подсказывал опыт, воровало большинство офицерского состава среднего звена. Не младшие чины, которые рвали пуп за ради славы Отечества. Не поручики, есаулы, капитаны, корнеты. А именно такие полковники и генералы, сумевшие, в силу различных причин, чаще всего родственных, пробраться в полковую казну, и через неё наладить связи с купцами и промышленниками. И через тех до крови выдаивать государственные деньги, меньшую часть вкладывая в оборону державы, а большую – себе в карман. – У вас семья имеется?
– Да. Супруга, двое детей. Старший заканчивает гимназию, – непонятно зачем уточнил Сергей Иванович.
– Вот и замечательно. – Олег Владимирович вновь перелистал документацию и продолжил свою мысль. – Поступим так. Служите, как служили. Когда уйдёте в отставку, получите пенсион. Дети будут гордиться своим отцом. Жена – мужем. И будете жить счастливо, пока не умрёте.
– А как же это… – Сергей Иванович взглядом указал на бумаги.
– А этого не было. Забудьте, как кошмарный сон. Будут спрашивать, скажите, мол, проверяющий попался какой-то глуповатый. Просмотрел только те документы, которые ему подсунули.
– Не поверят.
– Поверят, если их никто трогать не станет. А трогать полковника и Киселёва не в моих интересах, – капитан облегчённо вздохнул, чем и воспользовался Белый. – Кто ещё закупал фураж у Бубновых? – резким тоном спросил он.
– Не знаю. – Ланкин пожал плечами, потому как понятия не имел, с кем ещё имели дела братья – молокане. – Однажды, помнится, один из них проболтался, мол, поедут в Марковскую до казаков. Вот, может, с ними мосты навели?
– Что такое Марковская?
– Казачья станица. Точнее, пограничный кордон на берегу Амура.
Олег Владимирович задумчиво покачал головой, поднялся, и, заложив руки за спину, снова принялся мерить комнату широкими, упругими шагами. Капитан терпеливо сидел в ожидании. Наконец, Олег Владимирович замер и произнёс:
– Вот что, Сергей Иванович, мне необходимо покинуть вас. А потому, у меня к вам большая просьба: всё то, о чём мы сейчас говорили, должно остаться только между нами. Всё, вплоть до мелочей. От этого, может, будет зависеть не только ваше будущее, но и ваша жизнь.
– Да так уж и жизнь… – несколько отрешённо произнёс Ланкин.
– Представьте себе. – Белый направился к дверям, и, перед тем, как их распахнуть, добавил. – Конечно, если вы мне сказали правду.
Теперь же, трясясь в повозке, Олег Владимирович продумывал, каким образом он поведёт беседу с господином Рыбкиным, которую сам назначил на сегодняшний вечер, призрачно намекнув Станиславу Валериановичу на то, что, несмотря на служебные обязанности, к поэзии он всё-таки не безразличен. И в петербургских кругах с некоторыми из современных рифмоплётов знаком лично. Ради такой наживки губернский поэт не то, что прибежит к нему в гостиницу. Приползёт. Вот тут он его и должен будет завербовать в свой лагерь, потому