Бабье царство. Наталья Горская
революции, такой же двухдневный, потому что в первый его день надо было обязательно на демонстрации показаться, а на второй фактически отдыхали. Он назывался Днём солидарности трудящихся, а теперь трудящийся человек негласно объявлен лузером, властям его солидарность не нужна и даже опасна – скорее, желательна разобщённость. Это был важнейший праздник становления капитализма в мире, когда рабочий стал личностью, заставил капиталиста считаться с этим: «Ты должен нас уважать, потому что мы тебе не быдло, а способствуем твоему обогащению и развитию. Ты должен относиться к нам как к сотрудникам, предоставить хорошее образование и условия жизни, чтобы мы могли и дальше успешно работать на твоё процветание». Умный капиталист так и сделал, не дожидаясь революций, и в развитых капстранах рабочие не бедствуют, но в России до сих пор нет капиталистов, только помещики-самодуры и откровенные воры, которые любой капитал могут разорить, а не преумножить. И эти праздники слишком разные: Первое мая и День Победы. Между ними нет ничего общего, поэтому делать такие подмены и смещения – верх неграмотности. Из пролетариата и интеллигенции сделали презренный обслуживающий персонал для олигархов и их бестолковых детей, чем ликвидировали как класс. А у главных праздников отняли даже название, придумали какую-то глупость вроде «весны и труда», как языческий праздник пахарей, хотя по сути народ в этот день как раз начинает свои огороды копать. Весна у бездельников – время аморов, а у работяг – начало полевых работ. С ноябрьскими праздниками вообще перемудрили, из революции сделали поповскую рясу, навязывают разрозненному обозлённому обществу миф о каком-то единстве и согласии с примирением. Типа согласись и смирись с существующим беспределом и не вякай. В результате из народа-борца получилась набожная слизь, которая сама не понимает, что отмечает и куда идёт. Куда указали, туда и течёт. Новодел в чистом виде! Довольно грубый и сырой, не продуманный до конца, не доработанный. Девятое мая изначально не отмечали, это был обычный рабочий день, никаких парадов. Только в Москве вечером салют давали, а остальная страна в потёмках сидела, зализывала раны. Это был негласный день траура по миллионам погибших, далёкий от праздника, потому что не было человека, у кого бы не погибли друзья, родственники или коллеги. Он проводился очень сдержанно, а теперь из него сделали какой-то карнавал с шествиями, лентами, шарами и гирляндами. Только в шестьдесят седьмом году Брежнев открыл Могилу Неизвестного Солдата, потому что сам был фронтовиком, чего нельзя сказать о Хрущёве и уже тем более о Сталине. Хотя у обоих сыновья воевали, старшие даже погибли: служили наравне со всеми, а не по кабинетам прятались. Дрались за страну как черти, чего не скажешь о сынках и зятьках нынешней политической элиты, которые если не в Швейцарии и Англии отсиживаются, то в офисах транснациональных корпораций. И вот Брежнев решил сделать подарок однополчанам, многие из которых были ещё в силах. Страна по сути до сих пор пляшет