Жемчужина, выпавшая из короны. Любовный исторический роман. Илья Тамигин
вернулся с букетом розовых роз размером в добрый сноп, горько посетовав барину, что цветы сильно вздорожали, денег не хватило, и ему пришлось добавить собственную пятерку. Он давно служил у Орлова, и на этой почве иногда забывался и был излишне фамильярен с хозяином.
Взявши розы, Леонард надел парадный мундир и пошел на Тверскую, чтобы увидеть своё божество. До выезда Ванды было ещё три часа, но он был готов ждать и дольше. Занял удобное место напротив её ворот, где уже топталось с полдюжины поклонников – от гимназистов до генералов. Все были знакомы между собой, курили, вступали в разговоры. Леонард же абстрагировался от окружающего мира: весь был нацелен исключительно на появление предмета своих чувств. Пошел дождь, все опытные поклонники раскрыли зонтики или завернулись в плащи, но Орлов стоял, не замечая, что струйки текут по лицу и за шиворот. За три часа толпа выросла многократно. Дождь кончился. Мужчины выстраивались с букетами, букетищами и букетиками по обеим сторонам улицы. И вот!
Распахнулись высокие кованые ворота и на мостовую выехали два гайдука. Протрубили трижды в фанфары, возвещая появление мадам фон Брауде. За ними потянулась кавалькада конных воздыхателей. Ванда Леопольдовна была в тот день в сиреневой амазонке, из под которой выглядывал кончик ботинка, украшенного жемчужными пуговками. Шляпка, похожая на корону, увенчивала гордую головку. Каштановые кудри посверкивали в солнечных лучах искорками, как полированная медь. Толпа закричала «Виват!», и баронесса улыбнулась. Взгляд её упал на на молодого высокого кудрявого блондина в насквозь мокром мундире поручика с Георгиевским крестом на груди. В его пламенном взоре (фи, ну и штамп!), пардон, в пылающих очах (ой, тоже штамп, ещё и более затертый! Надо что-нибудь посвежее придумать!), в общем, в выражении лица читалось не восторг, не обожание, не восхищение, но страсть. Это было редкостью! Именно таких, страждущих, сходящих с ума, а не просто так влюбленных, Ванда и выбирала себе в аманты.
Она остановила жеребца, вынула батистовый платочек с вышитой монограммой, и нежно вытерла лоб и щеки своего нового избранника, после чего уронила платочек ему на эполет, поощрительно улыбнулась и проследовала далее по маршруту, осыпаемая цветами.
Ноги у Леонарда подкосились, он замер в неловкой позе, не зная, что теперь делать и как жить дальше. Свободной рукой он схватил платок и прижал его к губам. Тонкий запах незнакомых духов проник в ноздри… Спохватился: букет! Букет не вручил, болван! И даже на мостовую не бросил, растяпа! Но было уже поздно: не бежать же вслед…
Кто-то дернул его за рукав. Оглянулся: рядом стоял пожилой генерал в австрийском уланском мундире. По подбородку генерала текли слюни вожделения.
– Господин поручик, – обратился он к Орлову, скверно выговаривая французские слова, – Не продадите ли платок мадам фон Брауде? Я дам Вам за него тысячу червонцев!
Даже