О, как убийственно мы любим… (сборник). Федор Тютчев

      И бунтует и клокочет,

      Хлещет, свищет и ревет,

      И до звезд допрянуть хочет,

      До незыблемых высот…

      Ад ли, адская ли сила

      Под клокочущим котлом

      Огнь геенский разложила —

      И пучину взворотила

      И поставила вверх дном?

      Волн неистовых прибоем

      Беспрерывно вал морской

      С ревом, свистом, визгом, воем

      Бьет в утес береговой, —

      Но спокойный и надменный,

      Дурью волн не обуян,

      Неподвижный, неизменный,

      Мирозданью современный,

      Ты стоишь, наш великан!

      И озлобленные боем,

      Как на приступ роковой,

      Снова волны лезут с воем

      На гранит громадный твой.

      Но о камень неизменный

      Бурный натиск преломив,

      Вал отбрызнул сокрушенный,

      И струится мутной пеной

      Обессиленный порыв…

      Стой же ты, утес могучий!

      Обожди лишь час, другой —

      Надоест волне гремучей

      Воевать с твоей пятой…

      Утомясь потехой злою,

      Присмиреет вновь она —

      И без вою, и без бою

      Под гигантскою пятою

      Вновь уляжется волна…

      Еще томлюсь тоской желаний,

      Еще стремлюсь к тебе душой —

      И в сумраке воспоминаний

      Еще ловлю я образ твой…

      Твой милый образ, незабвенный,

      Он предо мной везде, всегда,

      Недостижимый, неизменный,

      Как ночью на небе звезда…

      Неохотно и несмело

      Солнце смотрит на поля.

      Чу, за тучей прогремело,

      Принахмурилась земля.

      Ветра теплого порывы,

      Дальный гром и дождь порой…

      Зеленеющие нивы

      Зеленее под грозой.

      Вот пробилась из-за тучи

      Синей молнии струя —

      Пламень белый и летучий

      Окаймил ее края.

      Чаще капли дождевые,

      Вихрем пыль летит с полей,

      И раскаты громовые

      Все сердитей и смелей.

      Солнце раз еще взглянуло

      Исподлобья на поля —

      И в сиянье потонула

      Вся смятенная земля.

      Итак, опять увиделся я с вами,

      Места немилые, хоть и родные,

      Где мыслил