Разрушитель божественных замыслов. Владимир Сухинин
слой Инферно
– Мать, ты вернулась! – Громкий, удивленно-восторженный вопль разорвал тишину подземелья.
– Сенгуры, возрадуйтесь! Наша Мать вернулась! – Рован расставил все свои четыре руки, подхватил Листи и закружил ее. Его голос в подземных казематах разрушенного города звучал как громовые раскаты. Катился по переходам и достигал самых отдаленных уголков.
Радостная Листи, будучи почти не видна за огромной тушей верховного вождя сенгуров, сияла от удовольствия и покорно позволяла себя обнимать. Старый преданный друг, четверорукий Рован, все так же склонный к драматическим оборотам речи и высокопарным словам. И такой же непосредственный в проявлении чувств, как ребенок. У нее немного защемило сердце от воспоминаний прошлой жизни, о хумане, который появился в ее жизни, как звездочка, упавшая с неба, и так же быстро исчез. Наверное, не простил ее за то, что она приняла предложения князя. Но она не могла поступить по-другому.
Цу Кенброк дал ей выбор. Или она станет его женой, или хуман, который по своей природе мог быть и демоном, будет убит. Ей пришлось сделать этот нелегкий выбор. Он разрывал ее душу на части. Ее сердце кричало, что так нельзя! Чувства рыдали и приносили страдания.
А ум говорил другое: так надо для них обоих. Надо рвать прямо сейчас. У нее появилась достойная партия, и появилось будущее. Будущее не только для нее, но и для сенгуров. Алеш был ей дорог и близок. Но она понимала, что он, совершив свои дела, покинет ее. Покинет навсегда и забудет, оставив ее одну, наедине со своей тоской, с муками от расставания с любимым.
От хумана она не получила желаемого. Она так ждала ребенка, так старалась оставить частичку его рядом с собой после того, как он исчезнет из ее жизни, но не смогла забеременеть, а он не выполнил свое обещание, которое дал ей. Почему? Она только догадывалась. Грапп был весь поглощен своей целью, и для него Листи была способом ее достижения. Может, поэтому он не торопился с ребенком. А потом стало поздно. Кроме того, она не чувствовала с его стороны тех самых чувств, что испытывала она сама к нему: нежность, желание уберечь от беды, радость и блаженство от близости. Да, он был внимателен, старался быть нежным, но никогда не называл ее «любимая».
Ее сердце защемило. Зато теперь она носит под сердцем ребенка князя, и он будет будущим правителем домена.
Листи, чтобы дальше не рвать себя, мотнула головой, отгоняя прочь нечаянно возникшие мысли. Хватит думать об одном и том же, у нее тоже есть цель.
Ее окружили сенгуры, те, кто знал ее, и те, кто только был наслышан о ней. Толпа сенгуров прибывала и прибывала, и по примеру тех, кто пришел раньше, они становились на колени. Рядом с ней стоял Рован и гордо смотрел на своих соплеменников, обнимая одной рукой маленькую по сравнению с ним Мать всех сенгуров.
– Мать вернулась, сенгуры! Возрадуйтесь! – продолжал греметь его голос.
– Значит, вы все-таки дошли до нижнего слоя, – задумчиво проговорил Рован, выслушав ее рассказ. – Жаль, что князь прогнал надзирающего. Где он теперь? У нас не появлялся. Если сгинул, то жалко.