Убийца шута. Робин Хобб
уверена, – ответила она на мой невысказанный вопрос. – Я почувствовала первые схватки несколько часов назад. Я выждала, пока они не стали сильными и последовательными, чтобы не сомневаться. Ребенок движется, Фитц. – Она замерла.
– Может, дело в плохой еде? – спросил я. – Соус, который подали к баранине за ужином, показался мне очень пряным, и, возможно…
– Меня не тошнит. И за ужином я не ела, если ты не заметил. Я рожаю. Да благословит всех нас Эда, Фитц, я родила семерых детей и дважды перенесла выкидыш. Тебе не кажется, что я понимаю, что чувствую сейчас?
Я медленно встал. На ее лице была тонкая пленка пота. Возможно, ее бред усилился от лихорадки?
– Пошлю за Тавией. Она может отправиться за лекарем, пока я помогу тебе улечься в постель.
– Нет, – резко проговорила Молли. – Я не больна. Лекарь мне не нужен. А повитуха не придет. Она и Тавия считают меня помешанной, в точности как ты. – Она вдохнула и задержала дыхание. Закрыла глаза, сжала губы и вцепилась в косяк еще сильнее, даже костяшки побелели. После долгой паузы она проговорила: – Я справлюсь сама. С другими родами мне всегда помогал Баррич, но я могу все сделать одна, если придется.
Неужели она и впрямь хотела меня уязвить так сильно, как у нее вышло?
– Давай помогу дойти до детской, – сказал я.
Взял ее за руку, почти ожидая шлепка, но Молли вместо этого тяжело оперлась на меня. Мы медленно шли через темные коридоры, трижды останавливались, и я подумал, что мне, возможно, придется ее нести. С ней что-то пошло совершенно не так. Волк во мне, дремавший так долго, встревожился из-за ее запаха.
– Тебя вырвало? – спросил я. – Лихорадка есть?
Она не ответила ни на один вопрос.
Чтобы попасть в ее комнату, понадобилась вечность. Внутри горел огонь в очаге. Было тепло; может, даже слишком. Когда Молли села на низкую кушетку и застонала от внезапного спазма, я тихо сказал:
– Могу принести тебе слабительный чай. Я правда думаю…
– Я рожаю, произвожу на свет твоего ребенка. Если не можешь ничем помочь, оставь меня! – свирепо ответила Молли.
Я не мог такое вынести. Я встал со своего места рядом с ней, повернулся и дошел до двери. Там я остановился. Я никогда не узнаю почему. Возможно, я чувствовал, что присоединиться к ней в безумии будет лучше, чем отпустить ее туда одну. Или быть может, присоединиться к ней будет лучше, чем остаться без нее в разумном мире. Позволив любви руководить собой, я сказал совсем другим тоном:
– Молли. Скажи мне, что тебе нужно. Я никогда этого не делал. Что мне принести, что сделать? Может, позвать кого-то из женщин, чтобы помогли тебе?
Ее мышцы были напряжены, когда я спросил; она ответила после короткой паузы:
– Нет. Не нужны мне они. Будут только хихикать и глупо улыбаться, глядя на старую дуру. Так что здесь мне понадобишься только ты. Если в тебе найдется воля, чтобы мне поверить. По крайней мере, в этой комнате, Фитц, сдержи свое слово. Притворись, что веришь мне. – У Молли опять перехватило