«Я всегда на стороне слабого». Дневники, беседы. Елизавета Глинка
Причин держать ее в больнице не нашли, готовят к выписке. Но посоветовали обратится в хоспис.
По документам – да, наша больная. В перспективе. Клиническая группа четвертая, болей нет, ходить не может.
Пошли смотреть. Обычная женщина, скромная, стыдящаяся своего состояния, извинялась за причиняемые ею неудобства. Учительница русского языка и литературы. Рада за сына, говорила, что хоть в коляске, но на свадьбе будет обязательно.
Когда больная услышала о возможном переводе к нам, стала отказываться:
«Я очень хочу домой, отпустите меня, прошу вас».
Не хочет – значит, не хочет. Сообщила товароведу.
– Что значит не хочет? А МЫ кто? А свадьба? Это ж не поминки. Поймите, доктор, у меня единственная дочь. И зятя я везде в жизни устрою. Они ж нищие.
– Я не могу госпитализировать ее без согласия.
– А вашего мнения никто не спрашивает. У меня будет разрешение САМОГО (указала имя чиновника, который будет настаивать на госпитализации).
– Это ваши проблемы, но мы не можем положить насильно человека.
– Она уже не человек. Какое счастье, что у молодых есть Я! – при этом она томно вздыхала, и запах духов казался совсем невыносимым.
На том и расстались. Нечего и говорить, что женщину на следующий день перевели к нам. Она так же просилась домой. Она повторяла это каждый час.
Товаровед пришла к нам, узнать, как долго мы «можем держать» пациентку.
Я пыталась уговорить ее все-таки перевести больную домой, нанять сиделку. Бесполезно. Она кричала, что не позволит испортить медовый месяц дочери. Сообщила, что оплатила поездку на Кипр и после бракосочетания молодые отбудут туда. Клеймила нас позором, обвиняя в том, что «хоспи́с – это сфера обслуживания и ничего больше, я в магазине продаю товар всем, а не тем, кому выберу».
Пройдя по хоспису, несколько присмирела. Так как денег за лечение мы не берем, сокрушалась о том, что нет частных приютов в Киеве.
За день до свадьбы товаровед появилась снова. С большой коробкой.
– А гуманитарную помощь принимаете?
В коробке было сто рулонов туалетной бумаги.
Больная умерла через четыре недели. Молодые были на Кипре. Тело учительницы забрали родственники товароведа.
Сын
May 8th, 2006 at 8:24 AM
Старика привезли в конце рабочего дня.
Из анамнеза[12] удалось установить, что живет один, лечения не получал или получал давно. Опустившийся, с устоявшимся запахом перегара, безразличный к окружающему.
Подняв карточку в архиве, узнали, что болен почти пять лет, была операция, после нее в больнице не появлялся. Больше не обследовался, не наблюдался, не приходил, на звонки из регистратуры не отвечал.
На следующее утро в хоспис пришел мужчина, спросил, поступал ли к нам больной Н.
Сестры отправили ко мне в ординаторскую.
– Вчера привезли Н. В какой он палате?
– В шестой. А вы родственник больного?
Мужчина вздохнул и, глядя в пол, ответил:
– Сын.
– Вас проводить к нему?
– Нет.
Сведения, полученные при медицинском обследовании путем опроса самого пациента.