Во всем виновата книга. Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами (сборник). Нельсон Демилль
два года после отъезда с фермы очутилась в Западном Берлине, замужем за англичанином по имени Дэниел Эпстайн. Симпатичный, поджарый Дэниел работал на Всемирную службу Би-би-си, и хоть был галахическим евреем, не упрашивал Бронку перейти в его веру. Если на то пошло, он вообще редко обращался к ней с просьбами. Для него она была больше домоправительницей, чем женой. Утром поцелуй при расставании, вечером поцелуй при встрече – ее это более чем устраивало. После тех приключений с русскими при мысли о близости с мужчиной, будь он хоть эталонный красавец с безупречными манерами, ее бросало в холодный пот.
Так продолжалось три года, пока однажды утром Бронка не попала под грузовик возле местного рынка. Куда бы ни отправилась в тот момент вечная душа, даже Бронка оценила бы иронию, заключавшуюся в расставании с нею.
Разбираясь с вещами покойной жены, Дэниел в глубине платяного шкафа нашел пальто, в котором Бронка уехала из Освенцима. И если бы он не обхлопал карманы в поисках чего-нибудь ценного, жизнь Якоба Вайсена и дальше текла бы в относительно мирном русле. Но Дэниел Эпстайн обхлопал – и обнаружил за подкладкой поношенного пальто завернутый в ветхую тряпицу блокнот. Какой прок можно извлечь из находки, он даже не догадывался, зато сразу понял, к кому следует обратиться. К человеку, с которым был знаком более чем близко.
Проведя семь лет в Штатах, Макс Баумгартен, бывший офицер армейской разведки, на войне занимавшийся в основном переводом документов, попал в Берлин в качестве корреспондента «Геральд трибьюн». Ему безумно нравилась эта работа, дававшая, помимо прочего, возможность утолять особого рода зуд подальше от любопытных глаз. Максу, в отличие от Дэниела, не требовалось женское прикрытие, но, будучи британцем, он должен был блюсти приличия. Черт возьми, Дэниел даже изображал скорбь после смерти Бронки, даже отказался «встречаться» с Максом, пока не закончится внушительный период «траура». Так что спустя неделю после похорон крестьянки для Макса стал неожиданностью – конечно же, приятной – звонок Дэниела.
Они договорились встретиться в съемной квартире, за которую раз в месяц платили наличными, не называя владельцу своих настоящих имен. Даже через семь лет после войны фунт и доллар пользовались в Европе уважением, и тому, кто ими расплачивался, лишних вопросов не задавали. Еще оставалось сколько-то дней до конца оплаченного месяца, но Макс полагал, что Дэниел, лишившийся своей польки, больше не захочет снимать это жилище.
Первым прибыл Макс. Он накрыл стол: горящие свечи, бутылка «Вдовы Клико» довоенного разлива в ведерке со льдом, банка охлажденной жемчужно-черной икры, сметана, поджаренные ломтики багета. Но когда явился Дэниел с бумагами, завернутыми в лохмотья пижамы, у его приятеля моментально пропала похоть. Макс пришел в сильнейшее возбуждение.
– Да будь я проклят! Это же «Книга призраков»!
У Дэниела голова свесилась набок, как у растерявшегося щенка.
– Чего?
– Разве Бронка тебе не говорила, что она родом из Польши? – ответил Макс