Мирное небо. Катя Саргаева
впереди.
– Когда ты уже прекратишь так говорить? Тебе всего сорок три, помнишь, в том фильме говорили, что в сорок лет жизнь только начинается? А ты говоришь, что твое время прошло.
– Не начинается она в сорок. Она начинается тогда, когда ты начинаешь ощущаешь жизнь, эмоции, свободу. Вот тогда начинается жизнь. Но жизнь так многогранна, что глупо ограничивать ее наличием мужика. Мир так великолепен, что дух захватывает, мужик в нем лишь капля в море. Но эта капля у тебя обязательно должна быть. Поэтому не слушай меня. Никогда не учитывай моего мнения о мужиках познавая жизнь. Это всего лишь мнение одного человека. Притом не самое правильное.
– Может ты когда-нибудь расскажешь мне, что с тобой стало? Ведь ты не всегда была такой циничной.
– С чего ты взяла? Я всегда была циничной тварью.
– Мне тетя Даша рассказывала.
– Дать бы ей по шее за это! Подруга еще называется. Нечего мне тебе рассказывать.
Рассказывать было не нечего, а слишком много, и рассказ был бы слишком долгим и грустным, а я не любила когда моя доченька грустит. Я любила ее больше всего на свете. Когда она была маленькой я всегда представляла какой она будет когда вырастет. А выросла она в очень симпатичную девушку. Неделю назад ей исполнилось пятнадцать лет. Она была умна и красива, любопытна и эмоциональна. Я видела в ней себя в молодости. Только бы не прожить ей такую жизнь, что прожила я. Отчасти я с этим хорошо справилась, ей уже досталась неравнодушная мать. Я пыталась компенсировать ей отсутствие отца как только могла. Я всю жизнь из кожи вон лезла только бы она была счастлива. Когда ей исполнилось тринадцать она сказала, что я лучшая мама на свете. Такое признание от подростка наивысшая похвала. Тогда я поняла, что справляюсь.
После окончания сиесты мы пошли на прогулку. В Бенидорме мы были уже не первый раз, и весь этот маленький городок уже был исхожен вдоль и поперек. Мы зашли в магазинчик за хамоном и колбасами, мы всегда привозили их домой в огромном количестве. Войдя в холл отеля, я почувствовала, что пакет, в котором были покупки, вот-вот лопнет. Так и случилось, у пакета лопнуло дно, и по полу рассыпались мои бесконечно вкусные колбасы, ногу с хамоном я успела ухватить за копыто. Ева заливалась смехом. Мы собирали с ней колбасы, валяющиеся по немытому полу и смеялись. Собрав все я поднялась с колен и прямо перед собой увидела красивейшего молодого мужчину. В руке он держал палку колбасы, которая закатилась за кресло, на котором он сидел. Глаза его скользнули в мое декольте, но тут же вернулись к моему лицу. Он молча отдал мне колбасу, слегка улыбнулся и вернулся на место.
– Gracias,1 – сказала я ему в спину.
– Да не за что, – ответил он по-русски.
На следующий день мы улетали домой. Ева грустя прощалась с Испанией.
– Котенок, ты надумала на счет дальнейшей учебы? – спросила я, – ты обещала, когда отпуск закончится, ты примешь решение. У тебя остался последний год в школе, и если ты хочешь поступить в МГУ нужно будет
Спасибо (исп.)