Время не знает пути своего. Депрессия. Виктор Васильевич Ааб
не рассосется ситуация. Мелькала в глубине сознания надежда – а вдруг обойдется? И тут же исчезала – слишком уж была фантастической.
Всякие в жизни бывают ситуации. Но неопределенность – она ведь хуже всего. Висела в воздухе и отравляла сознание. На этот раз, недолго она не растянулась во времени. Звонком известили по телефону, что после обеда, в два часа, он должен явиться в областную Администрацию. Ну вот – всё, наконец, и решится! Штольц настроился – если необходимо, он будет опять отстаивать свою правоту. А там – как сложится…
В приемной он ожидал, что встретится с Фениным, но кроме секретарши, никого в ней не было. Она тут же о приходе начальника ГТС известила Гремячего и сказала, что можно войти. Владимир Юрьевич был в кабинете один. Выглядел спокойным. Жестом указал Штольцу на стул, приглашая присесть, и тут же перешёл к делу.
– Слушай Виктор Васильевич, ты что себе позволяешь! Он только внешне был спокойным, клокотал внутри, с трудом сдерживал возбуждение и обращался к Штольцу на «ты». С интонацией, не предвещавшей ничего хорошего, произнес по-простецки
– Что это за выбрыки такие?!
Фенина в кабинете тоже не оказалось, и Штольц мгновенно сообразил, что получит сейчас хорошую взбучку, но с должности его снимать не будут. На поставленный вопрос надо было что-то отвечать.
– Владимир Юрьевич! – но…
Гремячий не позволил ему оправдываться. Задавил слова в зачатке. И сам продолжил возмущаться
– Какие такие «но»?! Ты что, не заметил, что в кабинете находилась масса народа? Тебе что, именно в этот момент надо было демонстрировать бессилие твоей ГТС? Что, нельзя было остаться после совещания и объясниться? Совсем из головы вышибло, как надо вести себя в кабинете старшего руководителя, тем более – в присутствии посторонних? Или ты возомнил себя незаменимым и бравируешь этим? Зря бравируешь!..
Угрозы не получилось. Гремячий последние слова произнес на выдохе, полностью растратив накопленную энергию. Глядел на Штольца выжидающе, а ему и отвечать было нечем. Развел лишь обескураженно руки в стороны Штольц, глядел Владимиру Юрьевичу прямо в глаза и всем видом своим показывал, что виноват очень и готов извиниться…
Не надо было слов его извинительных Гремячему. Он излил свое возмущение, выпустил пар, и что самое интересное, даже не вспомнил о том задании, которое Штольц отказался исполнять. Штольцу было стыдно, и Владимир Юрьевич почувствовал это. Он выговорился полностью. Пробурчав ещё несколько назиданий, подтянул к себе кипу бумаг, уткнулся в них и дал понять, что аудиенция окончена.
Штольц возвращался назад на свою работу и всё не мог поверить, что так легко отделался. Действительно, защитился сам, без чьей-либо помощи! Понимал: – выходка сошла ему с рук лишь потому, что по факту, пользовался он авторитетом в городе, заслужил этот авторитет делами, за долгие семь лет