И то же в нас очарование. Том 1. Стихи. Жорж Дмитриев

      Случилось завтра.

      Оно пришло.

      Как ураган, сметая все.

      ты не вошла, а ворвалась

      в мое сегодняшнее время.

      И нет начала у конца,

      как нет исхода у кольца —

      ты вышвырнула из меня того,

      кем был,

      тебя не зная.

      Размеренность, расчет,

      недосаждающий упрямством,

      желанье выйти за барьер,

      сурово явленный флажками,

      афишу знавший наперед,

      с билетом на галерке,

      я жил неведая, что есть,

      со мною где-то рядом,

      созданье юное с косой

      и беззастенчивой улыбкой,

      которое взглянет и убьет

      во мне расхлябанного парня.

      Смущен. Нисколько.

      Удивлен.

      Другие есть получше.

      Ан, нет. Запал серьезно.

      Быть может перепутала она

      меня с Ален Делоном? Красивая.

      Немножко с наглецой,

      но рамки знает, не суется.

      Сама сказала:

      «Я тебе другой не пожелаю.

      С ней потеряешься в быту

      и разобьется лодка.

      А я водичку не люблю.

      Ну разве что, —

      на яхте с Ромой Абрамович…

      Но он тебе не пара!

      Возьмёшь меня пройти

      три раза вкруг аналоя?

      Детей бессчетно нарожу

      и в люди выведу.

      Бесспорно – в генералы – пацаны,

      а дочки – все в Большом —

      балета примадонны.»

      …

      Вот так, читатель дорогой,

      случилось все сегодня или завтра.

      Но стал я сам не свой,

      вернее, стал женатым парнем!

      Я пришлю тебе шапку-невидимку,

      в ней ты смело сможешь в лес ходить

      Но беда, коль я тебя не встречу,

      сам я тоже в лес ходить боюсь.

      Вдруг ко мне на плечи с елки прыгнет

      рыжая – «старуха Изергиль».

      Лютая, развратная девчонка —

      у неё ведь дядька – Черномор

      и глаза раскосой рыси,

      груди полны страстного вина.

      Многих поглатила страсть соитий, —

      всё из-за червивого гриба…

      Годы нас разлучают с теми,

      кем дорожили, кто любил нас до слез.

      А война унесла документы архивов,

      без которых признать по закону нельзя,

      что и тетя, и дядя по крови мне родня.

      Суд неспешно решает

      неотъемлемость прав и надежду дает,

      что у внука не будет бессердечных минут.

      Доказательной базой, у судьи на столе, —

      ворох старых бумаг, так «бесценных» сейчас.

      Только совесть и сердце протестуют любя,

      так как их «показания» неприемлет