Афанеор, дочь Ахархеллена. Иван Ефремов
спит и не дремлет – очевидно, о чем-то думает. Я наблюдаю за ним!
– Мишель, у вас странный интерес к Тирессуэну, – вмешался вдруг капитан. – И, мне кажется, с изрядной долей неприязни. Смотрите, чтоб дело не кончилось каким-либо конфликтом. Мне не хотелось бы лишиться… вас!
– Ах, вот как! – вспыхнул Мишель, но сдержался и, стараясь казаться спокойным, добавил: – Честное слово, мой капитан, я только любопытствую. Я впервые в Сахаре, и этот народ интересует меня: прежде знаменитые разбойники, рабовладельцы, говорящие на не ведомом никому языке, с тифинарской письменностью, которую хорошо знают у них только женщины. Женщины у них главенствуют в роде, свободны и не закрыты, как у окружающих мусульман. Туареги живут в самом сердце Сахары и, вместо того чтобы превратиться в дикарей, усвоили манеры под стать нашей аристократии – смотрите, сколько важности в Тирессуэне! А помните: там, на юге, юлемиддены, так, кажется, зовут это племя. У них, как у всех здесь, отняли рабов, так они – ха-ха! – пасут коз сами, подгоняя их своими длинными мечами. Смешно! А мне хочется знать, о чем все думает наш проводник! Об оставленной где-то в пустыне жене или о былом раздолье грабежей?
– Вы не представляете, молодой человек, – внезапно сказал высоким голосом археолог, – какой богатой фантазией обладают эти сыны пустыни. В их шатрах – кстати, у них не арабские шатры, а кожаные палатки – вы услышите такой букет сказок, легенд, притч и пословиц, какого нет, пожалуй, у всех других кочевников мира, тоже немалых фантазеров. Вот хорошее дело, если хотите послужить науке и сами прославиться… Изучите язык туарегов-тамашек и займитесь собиранием этого фольклора. Я писал в Академию наук, что надо немедля браться за это дело – туареги, по-моему, быстро исчезнут, отдельные племена уже сейчас насчитывают по нескольку десятков человек; например, кель-ахнет – их осталось двадцать три человека. И на каждого примерно по тысяче квадратных километров пустыни! Или вот Тирессуэн – он соседнего с ними племени тай-ток, их не более ста человек вместе с их имрадами – вроде вассалов, что ли. Они ненадолго переживут двадцатый век!
– Будь я проклят, если когда-нибудь… – начал Мишель и осекся под осуждающим взглядом ученого.
Тирессуэн не прислушивался к болтовне беспокойных и истеричных европейцев.
Он думал об Афанеор и о том, как совершить для нее невозможное. Афанеор – луна, богиня со странной властью над бесконечными просторами пустыни. Знакомые с детства места становятся какими-то другими с ее появлением на небе – она приближается к земле и сливается с ней. Холодный свет луны ложится покровом тайны на любую местность. Даже безрадостный Танезруфт кажется серебристым морем, а черный панцирь тенере становится призрачной сокровищницей – необозримой россыпью кусочков серебра. И Афанеор, девушка, его избранница, тоже обладает непонятной властью над ним, как луна над землей. В ее присутствии он изменяется, открывая в себе необузданные мечты, звучащие песнями, томящие жаждой прекрасного, не менее острой, чем жажда в пути сквозь песчаную бурю.
Не колдунья ли эта невысокая девушка? Она происходит