Конец Айдахара. Сказка-фантазия. Райхан Алдабергенова
их разглядели
Пророчество большое в том.
Дитя родившееся крепко
Сжимало руки, говорят.
И были горсти внука бека
Полны крови14 густой, навряд
Обычным было совпадением,
Создателя то свыше знак.
Родился под благословением
Небес малой, застав впросак
Нас всех, и говорят батыром,
Защитником родной земли
Он вырастет, владыкой мира.
Дитя Арланом15 нарекли…
Обыр, живущий на болоте,
Мне новость на ухо шепнул.
Вопрос, как быть, его заботит,
Он нас обоих ужаснул.
– Постой, постой… Чего талдычишь? —
С досадой прервала Мыстан.
– Беду так скоро ты накличешь.
Быть может варева дурман,
Клубясь парами, вдарил хмелем
В пустую голову твою?
– Нам смерть грозит из колыбели!
Как доказать вам, что не вру? —
Взмолился Конаяк, струхнувши,
– Мать малыша звать Кунекей. —
На злобный взгляд Мыстан наткнувшись,
– Клянусь Эрликом вам, ей-ей…
Я слышал, что сама богиня
Умай16 ей чашу поднесла.
Кут17 плавал в самой середине
Струй пенистого молока.
Настанет день и меч волшебный
Добудет будущий батыр.
Исход нам будет непотребный,
Когда покинем этот мир.
Услышанное ввергло в ужас
Всех трех сестер:
– Но, как же быть?
Все ценное нам он разрушит,
Мальчишку со свету бы сжить…
– Обыр сказал, тут всё непросто.
Никак ребенка не достать,
Пока не станет он подростком. —
Ей Конаяк,
– Лишь выжидать
Нам остается. С колыбелью
Лук, стрелы18 рядышком лежат.
И знаете, с какою целью?
Мальчишки жизнь они хранят.
Сама Умай оберегает
Негодного ребенка нам.
С ним кружит рядышком, ласкает
И песнь поет по вечерам.
Эх, надо бы поторопиться.
Новорожденное дитя
Нам смертью лютою грозится
Каких-то девять лет спустя.
Под весом жилистого тела
Сгибались длинных две ноги.
Змеясь, без устали скрипели,
Как сыромятные ремни.
Скрутив страдальца до удушья,
В степи безлюдной Конаяк,
Дыхание отнимал и душу,
Сгубив немало бедолаг.
На спину жертве взгромоздившись
И, словно лошадь оседлав,
С ним долго, долго волочился,
До смерти лютой загоняв.
В народе есть тому примета.
В пути кто задержался в ночь,
Коня с пустым седлом заметив,
Спешил скорей убраться прочь.
В степи открытой Конаяка
Не пожелал бы повстречать
Никто, и в страхе зыбком всякий
Старался встречи избежать.
Мыстан
Сгусток крови в ладони* – В тюркском эпосе народный герой и правитель государства наделялись сакральной силой. Здесь проявляется незримая взаимосвязь мирского и духовного начал в историческом сознании людей. Само явление миру легендарного батыра знаменуется божественным сигналом. Как, например, рождение Манаса (обе горсти младенца были полны густой крови), в подробностях изложенное в древнем эпосе – также было чудесным, исполненным сверхъестественного смысла и сопровождалось особыми предзнаменованиями.
Арлан* – от тюркского слова ар – честь, мужчина, то есть честный и благородный богатырь.
Умай* – древнейшее женское божество тюркских народов, занимавшее второе место после Тенгри, покровительница детей и рожениц. Согласно преданию, она подносила будущей матери чашу с молоком, в котором плавал кут* – дар Тенгри. Под её особой защитой находились новорождённые и дети колыбельного возраста, зыбку которых она качала, а затем оберегала ребёнка до шести лет, пока он не встанет твердо на ноги. От неё зависели жизнь и здоровье ребёнка, так как она охраняла его от злых сил и духов. Те или иные состояния детей связывались с действиями Умай. Если ребёнок улыбается во сне, это значит, что с ним разговаривает Умай, если плачет, значит его пугают злые духи, а Умай на время отлучилась.
Кут* – (хут) – душа-«двойник» человека по представлениям тюркских народов. «Жизненный эмбрион», даруемый свыше богами, сгусток энергии, некое семя жизни, счастье, благодать, харизма.
Лук и стрелы* – в казахской мифологии оберег богини Умай для мальчиков, подвешиваемый к колыбели ребенка. Девочкам к люльке (бесик) привязывали веретенце с куделью.