Архив. Ключи от всех дверей. Виктория Шваб
служителем Архива, если его признают негодным. Здесь нет такого понятия, как отпуск. Я посмотрела на светло-бежевый потолок.
– Сколько Хранителей сошло с ума? – спросила я.
Роланд покачал головой.
– Ты не сходишь с ума, Маккензи.
Я недоверчиво взглянула на него.
– Тебе столько всего пришлось пережить. Остаточная травма и сильная усталость вместе с притоком адреналина вызывают что-то вроде отключки. Это вполне допустимая реакция.
– Мне все равно, допустимо это или нет. Как я могу быть уверена, что это не повторится?
– Тебе нужен отдых. Тебе надо поспать, – сказал он, опускаясь в кресло. Но в его голосе проскользнула нотка отчаяния. В серых глазах застыла тревога. Когда Агата впервые вызвала меня, чтобы дать оценку, в них тоже сквозило беспокойство, но не такое, какое сейчас испытывал Роланд. – Пожалуйста, постарайся.
Я помедлила, но в конце концов кивнула и скинула туфли. Свернувшись на кушетке, я положила голову на сложенное одеяло. Я хотела рассказать ему еще о том, что за мной следят, но так и не решилась.
– Теперь ты жалеешь? – спросила я. – Что проголосовал за меня?
Он шевельнул губами, но слов я не расслышала, потому что почти сразу погрузилась в сон.
Когда я проснулась, в комнате никого не было. В первый момент я не могла понять, где нахожусь и как сюда попала. Но затем услышала тихую классическую музыку из приемника на стене и вспомнила, что я в Архиве, в комнате Роланда.
Я поморгала, стряхивая сон. К моему удивлению, мне не пришлось, как обычно, вырываться из цепких лап ночных кошмаров. Потому что их не было. Мне ничего не снилось. Впервые за все эти дни. Даже недели. Я коротко беззвучно рассмеялась. Какое же это облегчение – несколько часов сна без Оуэна и его ножа!
Я свернула одеяло, которое дал мне Роланд, и положила его на край кушетки. Затем встала и выключила музыку и неслышно прошла через комнату, похожую на келью. За приоткрытой дверью стенного шкафа я обнаружила неплохой гардероб: брюки, свитера, рубашки на пуговицах. Роланд сам себе устанавливал дресс-код. Я оглянулась в поисках часов, хотя знала, что их тут нет. Взгляд упал на серебряные карманные часы, которые до сих пор лежали на столе. Они не работали, но я все равно протянула к ним руку, и тут мое внимание привлек один из выдвижных ящиков стола. Он был задвинут неплотно. В щель я увидела блеск металла. Тогда я взялась обеими руками за деревянный ящик и с тихим шорохом открыла его. Внутри я нашла две старые серебряные монеты и записную книжку, размером с мою ладонь, не больше. Не удержавшись, я достала ее. Уголки страниц пожелтели и стали хрупкими. Под обложкой, внизу я обнаружила дату, написанную изящным почерком: «1819».
Записи на нескольких следующих страницах были сделаны очень мелким почерком и слишком давно, так что не прочесть. Строки перемежались с карандашными набросками. Каменный фасад. Река. Какая-то женщина. Под ее портретом было аккуратно выведено имя: «Эвелин». И тут под моими пальцами книжка, полная воспоминаний, заговорила. Я не смогла вернуть ее на место. Роланд всегда был загадкой. Он вечно избегал разговоров