Тот день. Книга прозы. Вячеслав Овсянников
сотрясла дверь, взревел звонок. Цымбалов пошел открывать. Там стояла старуха-соседка в надетом наспех халате, с молотком.
– Долго будет продолжаться этот ад? – осведомилась она. – Милицию вызову!
– Милиция – мы! – отозвались усачи в расстегнутых рубахах, таща за ремень автоматы. – Мы ж тебя бережем, ведьма!
Старуха взмахнула молотком и выбила Цымбалову глаз.
– Тьфу на вас! – закричала она разъяренно и скрылась в своей квартире.
– Сваливаем! – возгласил Цымбалов, держась за изувеченную зеницу. – Сейчас эта Иродиада легионы бесов сюда пригонит.
Друзья гурьбой сыпанули по лестнице. Утро, светло. У автоматчика ус закрутился штопором.
– Навуходоносор, газуй!
Помчались, воя сиреной и бешено вращая мигалку. Цымбалову сделалось нехорошо. Стоп! Распахнул дверцу.
– Вы, ребята, поезжайте. Я тут воздухом подышу.
– Ключи дай, – попросил Жмырев. – В квартире приберем. – Цымбалов кинул ему связку.
Вернулся с прогулки поздно. Ушибленный глаз заплыл. На звонки не отвечали. Тихо играла музыка. Долго дубасил в дверь кулаком. Наконец, Жмырев, в одежде Адама.
– Цыганочка – высший сорт, – оповестил он, пошатываясь. Цымбалов шагнул в квартиру и не узнал ее: везде раздавленные помидоры.
– Мы тут, как видишь, прибирали, – Жмырев икнул. За ним стояли два невозмутимых усача в той же первозданной форме, что и он сам.
Цыганочка исполняла на ковре сирийский танец.
– Меня в Багдад в ночной бар танцовщицей приглашают? – заявила она, вертя на талии, груди и бедрах одновременно три блестящих обруча. Это было уже слишком.
Цымбалов увидел единственным здоровым глазом: через комнату полз гигантский красно-коричневый зверь, ощетиненный штыко-видными рогами и увешанный автоматами. На бронированных боках брякали пистолеты и револьверы всех систем, существующих в мире: браунинги, люгеры, наганы, кольты. Чудовище повернулось к Цымбалову, скрежеща суставами, и разинуло зубатую пасть.
– Такси! – закричала танцовщица.
Лучезарно улыбаясь, оседлала Зверя и пришпорила пятками. Уносясь, она послала воздушный поцелуй с написанным на нем помадой домашним телефоном. Цымбалов не разобрал ни цифры.
Семьдесят семь на Марата
Почистим пистолет. Разбираю на части, пальцы работают автоматически. Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. Пиф паф! Ой-е-ей! Умирает зайчик мой…
Стоп. Пальцы в полном составе, вышколенные, отсутствующих нет. Личное оружие нападения и защиты, предназначенное для поражения противника на коротких расстояниях. Восьмизарядный системы Макарова.
Сборка в обратном порядке. Магазин снаряжен, вставлен в рукоятку. Оружие в кобуру.
В коридоре колонна дверей, одетых в черные кожаные куртки, движется навстречу. Так всегда: яркость ламп, таблички, таблички.
Синие «Жигули».
– Курнем! – кричат собратья по оружию. Гогочут, шлепая себя по ляжкам.
Здания,