Тот день. Книга прозы. Вячеслав Овсянников
надо, – проворчал он. – Коньяк, понимаешь, пьют, – покрутил бутылку и опять поставил на стол, – об этом я еще проведу с вами беседу, товарищ лейтенант.
Теперь текст на листе стал предельно ясен. Напечатано было по-советски, грамотно и разборчиво. Прохоров читал:
«Соц. обязательство боевой части № 3 подводной лодки С-20.
…все свои дела мы посвящаем родной партии. Каждый из нас обязуется высоко нести честь и достоинство советского моряка-подводника.
Мы обязуемся:
Проявлять высочайшую бдительность при несении ходовой вахты.
Развернуть борьбу за секунды при выполнении боевых нормативов.
Внести 15 рац. предложений.
Отработать взаимозаменяемость внутри команд.
Освоить смежные специальности…»
– Ну, как? Все понял? – спросил Демин.
– Абсолютно, – кивнул Прохоров.
– Согласен?
– Согласен.
– Тогда подпишись, – потребовал замполит.
Прохоров взял у него ручку с красными чернилами и размашисто написал поперек листа: «С брехней согласен. Адмирал Прохоров».
Демин смотрел на листок и не верил своим глазам. Он уже собирался попросить объяснений, но не успел. Прохоров вскочил из-за стола, увидев входящего в зал ком. лодки Сабанеева. Вот он – враг номер один. С ним надо расправиться сейчас же, не теряя ни секунды. Все равно, им не ужиться вдвоем ни на земле, ни в море, ни в походе, нигде…
– Ах, ты, собака! Хватит тебе мою кровь лакать! – исторгнул неистовый вопль Прохоров, схватил за горлышко полную, неоткупоренную бутылку.
Никто не сумел предотвратить нападение. Прохоров мгновенно очутился перед командиром лодки и обрушил ему на голову свое оружие. Сабанеев повалился навзничь. По лицу его текла, смешанная с коньяком, кровь. Прохоров, не оглядываясь, побежал вон из ресторана. Перед ним испуганно расступались.
Устремился в сторону гавани. За ним, несомненно, уже гнались. Выслали противолодочные корабли. Расстреляют в упор, закидают бомбами. Спасти могло только срочное погружение. Ветер над гаванью расчистил от туч кусочек неба, засветились звездочки. Одна, другая… а вот и – третья!..
Прохоров побежал вдоль пирса. У лодки нес ночную вахту часовой. Матрос-торпедист Иван Булкин. Бледный, курносый блин, только что из деревни, накрытый форменной шапкой. Булкин проводил своего командира удивленно вытаращенными глазами.
Прохоров остановился на свободном пространстве, где взметались и заливали причал волны.
– Срочное погружение! – закричал он приближавшемуся Булкину. – Заполнить цистерну главного балласта! Носовые аппараты – товсь! 1-й аппарат – пли! – Прохоров, взмахнув рукой, прыгнул в кипящую, бурную пену.
«Приму вне очереди» – говорил ему нежно вибрирующий голос. И он, горя безудержным вожделением, гигантский осьминог, сжимал в объятиях субмарину, увлекая ее в темные, загадочные глубины, и железные ребра ее трещали.
Булкин, сбросив с себя автомат,