Суровые будни войны. Наталья Леонтьева-Воробьева
тишь —
Шли самолеты стеной!
Бомбы валились размеренно —
Дымом все заволокло,
Что разрастался уверенно —
Масло кипело, стекло!
Невский весь гарью заполнился,
В небе от дыма темно!
Этот сентябрь всем запомнился —
Там все сгорело добро!
Пламенем ярким подсвечено —
Жар, словно адская печь!
Люди шептались до вечера:
«Нечего будет нам есть!»
Были убытки подсчитаны.
Тлела, чернее угля,
Маслом на метры пропитана —
Там, на пожаре, земля.
Сахар, расплавленный пламенем,
Весь спрессовался с землей —
Сколько гостинцев тех каменных
Люди стащили домой.
Рыли муку под завалами
На пепелище они —
Все, что подмогою малою
Стало в те страшные дни!
21. Зима 1941 года на Дороге Жизни
По рассказу водителя
Зима была морозная
В тот сорок первый год —
Над головой ночь звездная
И до костей берет.
Моторы не заводятся,
А заведешь – езжай,
На Ладоге, как водится —
В дороге не зевай!
В кабине ветры лютые —
Чтоб выпрыгнуть успеть,
И видимость снег путает,
На каждом метре смерть!
Бомбардировщик вынырнул
Над самой головой.
«Хлеб!» – мой товарищ выкрикнул,
Исчезнув под водой.
Движенье остановлено —
Там прорубь впереди,
Там другу изготовлена
Могила в полынье!
Бьет по врагу неистово
Зенитчиков расчет…
Дорога дальше чистая,
Колонна вновь идет.
Движение продолжено —
До леса семь минут,
Доставим, как положено —
Хлеб в Ленинграде ждут!
22. Март 1942-го – Ленинград
Никто гробов тогда не делал —
Их клали в землю, так как есть.
Обычным это было делом,
Когда людей косила смерть.
Чтобы не трогать тел руками —
Мест не хватало для иных,
Могильщик двигал их крюками,
Освобождая для других.
Но тело нежного младенца,
Что мать в слезах передала,
Спеленутое полотенцем,
Нес как живого, не спеша.
По улицам повсюду трупы
Закостенелые лежат,
На чувства стали люди скупы
Лишь проходя, отводят взгляд.
Их – тысячи и сотни тысяч
Легли в могилы в первый год.
В граните всех имен не высечь —
Там ленинградский сплошь народ!
23. Морозным утром в Ленинграде
Морозным маревом подернуто
Заиндевевшее стекло —
Полдома взрывом перевернуто,
А мальчик все глядит в окно.
Курносый нос, глаза печальные —
Как он остался, почему?
Он слышит, как зенитки дальние
Все бьют проклятую