Зеркальный вор. Мартин Сэй
ли нарываться на все эти проблемы, а посему лучше до поры вести себя тихо и не высовываться.
Удаляясь от берега, он пересекает Спидуэй и идет мимо жилых зданий из красного кирпича с магазинчиками на первых этажах. Вымытые дождем улицы сияют чистотой, словно ждут инспекции большого начальства. Исчезли обычные запахи жареной пищи, разлитого алкоголя, блевотины и мочи, доносившиеся из переулков и подворотен, но зато их сменили ранее не ощутимые запахи нефтепромысла, напоминающие смесь из вони переспелых фруктов и тухлых яиц. За бульваром Эббот-Кинни многоэтажки исчезают, уступая место заросшим сорной травой лужайкам за щербатым штакетником и садам, огороженным старыми железнодорожными шпалами. Для этого времени года здесь очень много цветов и свежей зелени: мирт и самшит, хвощи и олеандры, жасмин и ломонос на обрешеченных верандах, космея и алтей вдоль изгородей. Корни слабо держатся за песчаную почву, и длинные стебли растений при всякой возможности норовят прислониться к заборчикам или стенам, укрепляясь и разрастаясь в ущерб своим не столь везучим соседям по грядке.
На другой стороне улицы патриарх с косматой белой гривой толкает по крошечному газону старомодную косилку, тяжело переставляя облепленные сырой травой сандалии. Он таращится на Стэнли, сузив глаза до щелочек за толстыми линзами очков. Стэнли отворачивается.
Ему не известны никакие приметы Уэллса. Он мог бы, сам того не зная, разминуться с ним на улице – и не исключено, что такое уже случалось. Это вполне естественно, однако ему трудно с этим смириться. В своих мечтах Стэнли всегда узнает Уэллса без проблем: их пути пересекаются, взгляды встречаются, и он по ироничному и озорному выражению на лице этого человека тотчас понимает, что перед ним Уэллс. В его фантазиях Уэллс также сразу опознает Стэнли. Как родственную душу. Как молодого человека, встречи с которым он давно ждет.
Стэнли осознает ребяческую наивность этих мечтаний. Разумеется, на самом деле ему следует наводить справки, общаться с местными, но он не знает, как лучше это устроить. Он научился не привлекать к себе лишнего внимания – что далось ему не так уж легко – и теперь вовсе не рад перспективе сделаться более заметным. За исключением карточных трюков и случайных приработков, он годами не имел прямых контактов с миром добропорядочных и законопослушных граждан. Эти люди – выгуливающие собак, подстригающие газоны, занятые своими каждодневными делами – представляются ему существами другого вида.
Размышляя об этом, Стэнли слышит отцовский голос, произносящий те же самые слова, и улыбается. Вспоминает отца, в парадной форме сидящего на кухне бруклинской квартиры и прихлебывающего молочный напиток. Все прочие – его дед, его дядя, его мама и сам Стэнли – молча стоят перед ним. Стэнли не отрывает взгляда от боевых наград на отцовской груди: медали «За тихоокеанскую кампанию» и «Бронзовой звезды». Всякий раз, когда отец смеется, они начинают похлопывать его по мундиру оливкового