Трое из навигацкой школы. Нина Соротокина
Алексей тесемки лифа, груди все равно разъезжались и топорщили платье не как изящнейшее украшение женского тела, а как надутые бычьи пузыри, которые подвязывают под мышками для плавания.
«Какой у меня вид ошалелый», – подумал он, глянув на себя в зеркало. На него таращилась испуганная, хорошенькая, но несколько кривобокая субретка – перепутал-таки шнурки, и толщинки легли неправильно. Перетягиваться было некогда. Он показал субретке язык и, прикрыв изъяны фигуры длинным плащом, поспешил на сцену.
Скорей бы начало… Он попытался сосредоточиться на роли, но воображение против воли нарисовало мрачную рожу Котова. Сегодня он столкнулся с ним в коридоре школы. Алексей хотел независимо пройти мимо и не смог, ноги сами приросли к полу. Котов обошел его кругом, осмотрел любовно, словно Ивашечку, которого вот-вот сунет в печь, и улыбнулся. И такая это была улыбка, что Алеша забыл дышать.
А в театре своя беда – Анна Гавриловна, что обещала сегодня любовные ласки.
Представление все не начиналось. Обряженные и загримированные актеры нервничали и разглядывали зал через глазок в занавеси. Алексей тоже посмотрел в зал, ища глазами благодетельницу. Горели свечи, качались пышные парики. Бестужевой не было. Кресло ее, поставленное как всегда чуть поодаль от прочих, пустовало, и было в этом бархатном троне что-то необычное – стоял криво, словно забытый, и привычная алая подушка не украшала его сиденья. «Может, заболела», – с надеждой подумал Алексей.
Кто-то натужно задышал ему в ухо.
– Сашка? Ты как здесь?
– Отойдем в сторону. Да побыстрей! Юбку-то подбери, – шептал, задыхаясь после быстрого бега, Белов.
Они спрятались в зарослях нарисованных библейских кущ.
– Твоя арестована!!! – выдохнул наконец Саша. – Не спрашивай, как да откуда… Точно. Взяли твою Анну час назад в крытую коляску и с ней дочь…
– Какую еще дочь?.. – пролепетал Алеша.
– Анастасию Ягужинскую, от первого брака. Ты что, не знаком с ней?
Алексей ничего не ответил. Он растерянно обтер лицо, размазывая грим.
– Ты что молчишь-то? – Белов потряс Алексея за плечо. – Не слышал, что ли, – государыню хотели отравить.
– Анна Гавриловна-то здесь при чем? – растерянно спросил Алеша.
– Не нашего ума это дело. Взяли – значит, виновата.
Какая же она отравительница? Алексей вспомнил вдруг ее руки с холеной, словно прозрачной кожей. Он стоит истуканом, а руки хозяйски шарят по его телу, выискивая, куда бы сунуть кошелек. Больно будет таким ручкам в кандалах. Молил он судьбу, чтоб лишила его постылой ласки благодетельницы, да разве так? Разве желал он такой жестокости, чтобы помчали ее на допрос. Добра ведь она была, Анна Гавриловна…
– Очнись ты, наконец! Котов из норы вылез и по начальству побежал, а уж зловещ…
– Тоже мне новость! Я давно ареста жду.
– Да пойми,